Желаньям друга посвятила

         Она все радости свои,

         Как будто смерть и не гасила

         В невинном сердце жар любви!..

         Однажды на скале прибрежной,

         Внимая плеск волны морской,

         Задумчив, рядом с Адой нежной,

         Сидел изгнанник молодой.

         Лучи вечерние златили

         Широкий синий океан,

         И видно было сквозь туман,

         Как паруса вдали бродили.

         Большие черные глаза

         На друга дева устремляла,

         Но в диком сердце бушевала,

         Казалось, тайная гроза.

         Порой рассеянные взгляды

         На красный запад он кидал,

         И вдруг, взяв тихо руку Ады,

         И обратившись к ней, сказал:

         «Нет! не могу в пустыне доле

         Однообразно дни влачить;

         Я волен – но душа в неволе:

         Ей должно цепи раздробить…

         Что жизнь? – давай мне чашу славы,

         Хотя бы в ней был смертный яд,

         Я не вздрогну – я выпить рад:

         Не все ль блаженства – лишь отравы?

         Когда-нибудь всё должен я

         Оставить ношу бытия…

         Скажи, ужель одна могила

         Ничтожный в мире будет след

         Того, чье сердце столько лет

         Мысль о ничтожестве томила?

         И мне покойну быть? – о нет!..

         Взгляни: за этими горами

         С могучим войском под шатрами

         Стоят два грозные царя;

         И завтра только что заря

         Успеет в облаках проснуться,

         Труба войны и звук мечей

         В пустыне нашей раздадутся.

         И к одному из тех царей

         Идти как воин я решился,

         Но ты не жди, чтоб возвратился

         Я побежденным.