— Что? — сказал раненый. — Место, о котором нам рассказывали в Воскресной школе? С таким спиртным и такой радостью…

Он умолк. Ведь, пока он смотрел на священника, облачение того переменилось. Черная одежда, казалось, растаяла.

Он оказался весь в броне, если броня может быть сотворена из звездного света, из розовой зари и пламени заката; и он держал в руках большой огненный меч.

Михаил взмахнул своим Алым Крестом и растоптал гордыню Отступников.

Дароносица

Это случилось при освящении даров. Как только священник поднял гостию, вспыхнул луч краснее роз и коснулся его; затем сияние обрело форму и облик Дитяти, вытянувшего руки в стороны, как будто его прибили к древу.

Пока все шло очень хорошо. Ночь была спокойна, темна и облачна, и немецкие отряды проделали три четверти пути или даже больше без каких-либо затруднений. С английских позиций не раздалось ни звука; и впрямь англичан занимал только сильный орудийный обстрел, которому подвергались их окопы. В этом и состоял немецкий план; и он превосходно сработал. Никто не думал, что осталась какая-то опасность; и пруссаки, проползая на животах по вспаханному полю, все ближе и ближе подбирались к лесу. Оказавшись там, они могли удобно и надежно окопаться в оставшиеся ночные часы; на рассвете англичане оказались бы в безвыходном положении — и началось бы еще одно из тех перемещений, которые действительно понимающие в военном деле люди называют «реорганизацией нашей линии».

Шум, производимый людьми, ползущими и крадущимися по полю, заглушался канонадой и с английской, и с немецкой сторон.

По центру и на правом фланге англичан действительно царило небывалое оживление; огромные орудия гремели, вопили и ревели, пулеметы поднимали поистине дьявольский гвалт; сигнальные ракеты и светящиеся снаряды были столь же хороши, как Кристал-пэлас в старые времена, о чем солдаты и говорили друг другу. Все разносторонне обдумывали это сходство.

Немецкие силы были прекрасно организованы. Люди, которые подползали все ближе к лесу, тащили на спинах множество разобранных пулеметов; другие несли маленькие мешки с песком; а третьи — большие мешки, которые были пусты. Когда они достигнут леса, песок из маленьких мешков следовало пересыпать в большие мешки; части пулеметов должны быть собраны, оружие нужно было установить позади мешков с песком, и затем, как майор Фон унд Цу добродушно заметил, «английские свиньи должны получить свою порцию адского огня».

Майор был так доволен развитием событий, что позволил себе посмеяться — очень низким, гортанным смехом; через десять минут он мог быть уверен в успехе. Он обернулся, чтобы прошептать предостережения о каких-то деталях переноса мешков с песком здоровенному старшему сержанту, Карлу Хайнцу, который полз позади него. В этот момент Карл Хайнц подпрыгнул в воздух с криком, разнесшимся в ночи, преодолев весь рев артиллерии. Он возопил ужасным голосом: «Слава Богу!», застыл и замертво рухнул вперед. Они потом рассказали, что лицо его, когда сержант вскочил и закричал, как будто скрыли языки пламени.

«Они» — это двое или трое из тех немногих, кто вернулся на немецкие позиции.

Большинство пруссаков осталось на вспаханном поле. Крик Карла Хайнца оледенил кровь английских солдат, но он также разрушил планы майора. Майор и его люди, захваченные врасплох, скованные тяжестями, которые они тащили, были расстреляны на месте; возвратившихся можно пересчитать по пальцам. О тех, кто остался на месте, позаботилась похоронная команда англичан. По традиции мертвых обыскали прежде, чем предать их земле, и обнаружили на телах кое-какие замечательные предметы, но самым замечательным, несомненно, был дневник Карла Хайнца.

Он вел дневник в течение некоторого времени. Начиналось все с записей о хлебе, сосисках и обычных случаях в окопах; здесь и там Карл писал о старом дедушке, и большой фарфоровой трубке, и о сосновых лесах, и о жареном гусе.