— Как зовут этого брата, ваша светлость? — спросил нотариус.

— Калебассе, — ответил герцог, — он торгует фруктами на улице Шальо.

— Так мы сейчас пошлем за ним, — сказал Вильмайзант, хорошо знавший, что минуты герцога сочтены.

— До сих пор я скрывал от прислуги тайны моего прошлого, — сказал д'Эпернон, — но теперь этого уже не нужно делать. Велите камердинеру Жану сходить за Калебассе!

Вильмайзант исполнил просьбу и вернулся к больному.

Д'Эпернон повторил в завещании, что его дочь, если она жива, должна носить его имя и наследовать его богатства. Он перечислил нотариусу все свои владения, сказал, где лежат его деньги, и с возраставшим нетерпением ждал возвращения камердинера с фруктовщиком.

Жан наконец явился.

— Нашел ты фруктовщика? — спросил с лихорадочным волнением д'Эпернон.

— На улице Шальо его не было, ваша светлость!

— Так он умер?

— Я нашел фруктовщика, называющего себя Калебассе на улице Вожирар.

— Приведи его, скорей, я хочу его видеть! — вскричал герцог, делая усилия приподняться.

Удивленный всем этим Жан ушел и вернулся с нашим знакомым Калебассе, неловко поклонившимся сначала герцогу, потом доктору и нотариусу. Его круглое, красное лицо сияло ожиданием и радостью. Он, по-видимому, знал в чем дело.

— Вас зовут Калебассе? — спросил д'Эпернон.

— Точно так, ваша светлость.

— Была у вас сестра?

— Точно так, ваша светлость.

— Как ее звали?

— Жервезой, ваша светлость.

— Она жила и служила у фрейлины Флери…

— Точно так, ваша светлость.

— Знаете вы что-нибудь о ребенке, девочке, которую ваша сестра, по поручению фрейлины, взяла к себе с тем, чтобы найти ей приемных родителей?

— Точно так, ваша светлость, все это мне известно.

— Жива эта девочка?

— Хе, хе! Конечно, жива, ваша светлость! Жозефиночка стала славной, доброй, хорошенькой девушкой… другой такой в целом Париже не сыскать!

Старый герцог откинулся на подушки и с молитвой сложил дрожащие руки.

— Слава тебе, Господи! — прошептал он.

— Жозефина была отдана кондитеру Пьеру Гри, у которого в то время дела шли хорошо, — рассказывал Калебассе, с многозначительной миной подходя ближе, — у него было два сына, ему хотелось иметь дочку, и он взял Жозефину вместо дочери. Жервеза передала ему все деньги, пожалованные вашей светлостью, до последнего франка! Гри берегли девочку, как родное свое дитя, но потом у них пошли неудачи за неудачами, и наконец жена Пьера Гри умерла. Пьер купил тогда на Ночлежном острове, близ Сены, гостиницу «Белая Голубка», я сам помог ему деньгами и его дела поправились.

— Что вы говорите? — с ужасом вскричал герцог, — вы называете дитя Жозефиной… Жозефина на Ночлежном острове близ Сены?

— Гм, — усмехнулся Калебассе, — теперь-то она уже не дитя, а вот ваше дитя, ваша светлость — ну, это другое дело! Она уже взрослая девушка, красавица, и не живет больше на Ночлежном острове.

— Но она жива?

— Живехонька, ваша светлость! Живет честным трудом.

— У меня отлегло от сердца! — прошептал д'Эпернон.

— Она помощница смотрителя за серебром в Лувре.

— Приведите ее, поскорей… Я чувствую, что скоро меня не станет… мне хочется еще раз взглянуть на нее, назвать своей дочерью, благословить, — слабым голосом сказал герцог.