|
А эта груда так надежно спрятана, что ты никогда ее не найдешь. И пыткой не возьмешь ее ни у меня, ни у моих жрецов, которые единственные зна-ют, где эта груда лежит. Это не речь человека, которого можно запугать! Стараясь уловить малейшую дрожь в голосе Клеопатры и заметить малейшее напряжение ее рук, тела, Антоний ничего не услышал и не увидел. Что еще хуже, из того немногого, что рас-сказывал Цезарь, Антоний знал: сокровища Птолемеев действительно так хитро засекречены, что никто не сумеет найти их, если не знает, как это сделать. Конечно, предметы из списка Дел-лия дадут десять тысяч талантов, но ему нужно намного больше. А только для того, чтобы на-править армию в Александрию по суше или по морю, ему понадобится несколько тысяч талан-тов. «О, будь проклята эта женщина! Я не могу ни запугать ее, ни заставить сдаться. Поэтому я должен найти другой способ. Клеопатра – это не Глафира». На следующий день ранним утром на «Филопатор» доставили записку, в которой говори-лось, что банкет, устраиваемый сегодня Антонием, будет костюмированным. «Но я намекну те-бе, – говорилось в записке, – что, если ты придешь в образе Афродиты, я буду приветствовать тебя как новый Дионис, твой естественный партнер на этом празднике жизни». Итак, Клеопатра надела наряд гречанки из нескольких летящих слоев розового и пунцового газа. Ее тонкие, мышиного цвета волосы были уложены в греческом стиле – разделены на несколько прядей от лба к затылку, где собраны в небольшой узел. Люди шутили, что такая прическа напоминает кожуру мускусной дыни, и это было недалеко от истины. Женщина, например Глафира, могла бы сказать ему (если бы когда-нибудь видела Клеопатру в одеянии фараона), что эта прическа позволяет носить красно-белую двойную корону Египта. Сегодня на царице была усыпанная блестками короткая вуаль с вплетенными цветами. Цветы были на шее, груди, талии. В руке она несла золотое яблоко. Наряд не особо соблазнительный, но Марк Антоний отнесся к этому спокойно, как и знатоки женской одежды. Главной целью «костюмированного» обеда для Марка Антония было показать себя с самой выгодной стороны. Как новый Дионис, он был обнажен до пояса и от середины бедра, а ниже талии задрапи-рован тонким куском пурпурного газа, под которым была искусно выкроенная набедренная по-вязка в виде кошелька, содержащего знаменитые гениталии Антония. В сорок три года он все еще находился в расцвете сил, его фигура Геркулеса осталась не испорченной излишествами, в отличие от большинства людей вдвое моложе его. Икры и бедра массивные, но лодыжки тонкие. Мышцы грудной клетки бугрились над плоским мускулистым животом. Только голова выглядела странно, потому что шея у него была толстая, как у быка, и на такой шее голова казалась маленькой. Девушки, которых царица привела с собой, смотрели на него, открыв рты и умирая от желания. – Кажется, в твоем гардеробе маловато одежды, – спокойно заметила Клеопатра. – Дионису не надо много одежды. Вот, возьми виноград, – предложил он, протягивая гроздь, которую держал в руке. – Вот, возьми яблоко, – ответила она, протягивая руку. – Я – Дионис, а не Парис. «Парис, женолюбец, прельститель», – процитировал он. – Ви-дишь? Я знаю Гомера. – Я восхищена до глубины души. Она устроилась на ложе. Он предоставил ей locus consularis, чего не одобрили привержен-цы этикета из его окружения. Женщины – это женщины. Несмотря на старания Антония, рассчитанный на эффект наряд не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Ради чего бы она ни жила, это определенно не было физической стороной любви. По сути, большую часть вечера она провела, играя своим золотым яблоком: она положила его в стеклянный кубок с розовым вином и любовалась, как голубой цвет стекла придает золоту слабый оттенок пурпура, особенно когда она помешивала вино наманикюренным пальцем. |
