|
Антиллу пять лет, Иулл еще очень маленький. Фульвия плодовитая. У нее четверо от Клодия – две девочки и два маль-чика, мальчик от Куриона и моих двое. – Птолемеи тоже плодовиты. – Ты говоришь это, имея только одного птенца в гнезде? – Я – фараон, Марк Антоний, а это значит, что я не могу сочетаться браком со смертными мужчинами. Цезарь был богом, поэтому он подходил мне. Мы быстро зачали Цезариона, но по-том, – она вздохнула, – больше ничего. Мы пытались, уверяю тебя. Антоний засмеялся. – Да, я понимаю, почему он не сказал тебе. Цепенея, Клеопатра подняла голову и посмотрела на него. Ее большие золотистые глаза отражали свет лампы позади коротко остриженных кудрей Антония. – Чего не сказал? – спросила она. – Что он больше не будет иметь детей от тебя. – Ты лжешь! Удивленный Антоний тоже поднял голову. – Лгу? Зачем мне лгать? – Откуда мне знать о причинах? Я просто знаю, что ты лжешь! – Я говорю правду. Подумай, Клеопатра, и ты поймешь. Цезарь – и зачать девочку, чтобы его сын женился на сестре? Он до мозга костей был римлянином, а римляне не одобряют инцест. Даже между племянницами и дядьями или племянниками и тетками, а уж между братьями и сестрами! Родные брат и сестра – это риск. Разочарование, как гигантская волна, накрыло ее с головой. Цезарь, в чьей любви она была так уверена, обманывал ее! Все эти месяцы в Риме, когда она надеялась и молилась, лишь бы забеременеть, этого так и не случилось. А он знал, он знал! Бог с Запада обманул ее, и все из-за какого-то глупого римского предрассудка! Она скрипнула зубами, с губ ее слетел звериный рык. – Он обманул меня, – глухо произнесла она. – Только потому, что знал: ты не поймешь. Я вижу, что он был прав. – Если бы ты был Цезарем, ты поступил бы со мной так же? – Ну-у, – протянул Антоний, перекатываясь на ложе поближе к ней, – мои чувства не столь возвышенны. – Я разбита! Он смеялся надо мной, а я так его любила! – Что бы ни произошло, все это в прошлом. Цезарь мертв. – И я должна повести с тобой тот же разговор, какой вела когда-то с ним, – сказала Клео-патра, украдкой вытирая слезы. – Разговор о чем? – спросил Антоний, пальцем проводя по ее руке. На этот раз она не отдернула руку. – Нил не разливается уже четыре года, Марк Антоний, потому что фараон не беременеет. Чтобы помочь своему народу, фараон должна зачать ребенка, в венах которого будет течь кровь богов. Твоя кровь – это частично кровь Цезаря. По матери ты из рода Юлиев. Я молилась Аму-ну-Ра и Исиде, и они сказали мне, что ребенок от тебя понравится им. Не похоже на признание в любви! Как мужчина ответит на такое бесстрастное объяснение? И хочет ли он, Марк Антоний, вступить в связь с этой хладнокровной малышкой? Женщиной, которая искренне верит в то, что говорит? «И все же, – подумал он, – зачать богов на земле – это новый опыт. Напакостим старику Цезарю, семейному тирану!» Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Это честь для меня, моя царица. И хотя я не могу говорить за Цезаря, я тебя люблю. «Лжец, лжец! – кричало ее сердце. – Ты – римлянин и любишь только Рим. Но я использую тебя, как Цезарь использовал меня». – Ты разделишь со мной постель, пока будешь в Александрии? – С радостью, – ответил он и поцеловал ее. Поцелуй вопреки ее ожиданиям оказался приятным. Его губы были холодные и гладкие, и он не совал ей в рот язык в этом первом, пробном поцелуе. Только губы к губам, мягкие и чув-ственные. – Пойдем, – сказала она, беря лампу. Ее спальня была недалеко, личные покои фараона на малой стороне дворца. |
