|
Деллий поднялся, тепло пожал руку Ирода. – Желаю тебе успеха, Ирод из Иудеи. Если я сумею помочь тебе, то помогу. – Я буду очень благодарен тебе. – Ерунда! – засмеялся Деллий, уходя. – Нет у тебя таких денег. Марк Антоний был на удивление трезв с тех пор, как отправился на Восток, однако шесть-десят человек в его окружении ожидали, что Никомедия увидит сибарита Антония. По этой же причине, узнав о его появлении по соседству, из Византия поспешила труппа музыкантов и тан-цоров, поскольку от Испании до Вавилонии каждый член общества поклонников Диониса знал имя Марка Антония. К всеобщему изумлению, Антоний отпустил музыкантов, дав им золото, и продолжал оставаться трезвым, хотя и с тоскливым выражением на красивом, но временами от-талкивающем лице. – Ничего не поделаешь, Попликола, – вздохнув, сказал он своему лучшему другу. – Ты ви-дел, сколько монархов стояло вдоль дороги, когда мы въезжали? Сколько их устремилось в за-лы, как только распорядитель открыл двери? Все они здесь, чтобы пойти маршем на Рим – и на меня. Но я не позволю этому случиться. Я выбрал Восток не как судебный пристав, намеренный реквизировать все богатства, коими Восток обладает в таком изобилии. Поэтому я буду сидеть и судить от имени Рима с ясной головой и со спокойным желудком. Луций, ты помнишь, как возмутился Цицерон, когда меня вырвало прямо на твою тогу на ростре? – засмеялся Антоний. – Сначала дело, Антоний, дело! – обратился он к себе самому. – Они провозгласили меня новым Дионисом, но они скоро увидят, что на это время я – суровый старый Сатурн. – В коричнево-рыжих глазах, слишком маленьких и близко посаженных, чтобы понравиться портретисту, блес-нул озорной огонек. – Новый Дионис! Бог войны и удовольствий. Должен сказать, мне нра-вится это сравнение. Лучшее, что они сделали для Цезаря, – провозгласили его просто богом. Зная Антония еще с детства, Попликола не сказал, что просто бог выше бога, посвященно-го тому или иному. Его главной заботой было следить за Марком, чтобы он не утрачивал дее-способности, поэтому он с облегчением выслушал речь Антония. Таков был Антоний. Он мог вдруг прервать попойки, иногда длившиеся месяцами, особенно когда на первый план выступало его чувство самосохранения. Точно так, как это произошло сейчас. И Антоний был прав. Нашествие монархов означало неприятности и тяжелую работу, поэтому ему надо было узнать их всех и решить, какие правители сохранят свои троны, а какие – потеряют. Другими словами, какие правители лучше для Рима. Учитывая все это, у Деллия появилась слабая надежда, что в Никомедии он достигнет сво-ей цели и станет ближе к Антонию. В дело вмешалась Фортуна, начиная с приказа Антония, что обед будет не в середине дня, а позже. И когда взгляд Антония скользил по шестидесяти римля-нам, входившим в столовую, по непонятной причине он остановился на Квинте Деллии. Было в нем что-то, что нравилось великому человеку, хотя он не мог сказать, что именно. Может быть, Квинт Деллий обладал свойством успокаивать, которое он, как бальзам, наносил толстым слоем на самые неприятные темы. – Стой, Деллий! – рявкнул Антоний. – Присоединяйся ко мне и Попликоле! Братья Децидия Саксы, Барбатий и несколько других ощетинились, но никто не промолвил ни слова, когда обрадованный Деллий сбросил на пол тогу и сел на край ложа, образующего низ буквы «и». Пока слуга поднимал тогу и складывал ее – трудная работа! – другой слуга снял с Деллия обувь и обмыл его ноги. Деллий не допустил ошибки и не сел на locus consularis. Туда сядет Антоний, а Попликола займет середину. Деллию отводится дальний конец ложа, наименее желаемое место, но какой взлет для него! Он чувствовал, как все присутствующие сверлят его взглядами, пытаясь догадаться, что он сделал такого, чтобы заслужить это продвижение. Еда была хорошая, хоть и не совсем римская: слишком много баранины, отварной рыбы, странные приправы, незнакомые соусы. |
