|
А там, как узнал сейчас Антоний, продолжает мутить воду, которую Антоний не удо-сужился очистить. То, что Барбатий сказал Поллиону и Вентидию, заставило одного отступить в болота реки Пад, а другого – торчать бесполезно вдали от Октавиана, Агриппы и Сальвидиена. Источником большинства этих неприятнейших новостей из Италии был Луций Мунаций Планк, занимавший апартаменты старшего легата в афинской резиденции. – Все предприятие Луция Антония было катастрофой, – сказал Планк, тщательно подбирая слова. Он должен был дать полный отчет, не выставив себя при этом в плохом свете, ибо в настоящий момент не видел возможности перейти на сторону Октавиана. – В канун Нового года жители Перузии попытались прорвать осаду Агриппы, но безуспешно. Ни Поллион, ни Вентидий не выступили против армий Октавиана, хотя у того было значительно меньше войска. Поллион все твердил, что, э-э, не уверен, чего именно ты ждешь от него, а Вентидий не признавал ничьих приказов, кроме Поллиона. После того как Барбатий растрезвонил всем о твоем, э-э, дебоширстве – это его выражение! – Поллион пришел в такое негодование, что отказался вызволять твоего брата из Перузии. И город пал в самом начале нового года. – А где был ты со своими легионами, Планк? – спросил Антоний с опасным блеском в глазах. – Ближе к Перузии, чем Поллион и Вентидий! Я пошел в Сполетий, чтобы образовать юж-ную часть клещей, но напрасно. – Он вздохнул, пожал плечами. – К тому же у меня в лагере си-дела Фульвия, и с ней было очень трудно. Да, он любил ее, но свою шкуру он любил больше. Фульвию Антоний не стал бы казнить за предательство, в конце-то концов. – Агриппа имел наглость украсть у меня два лучших легиона, поверишь ли? Я послал их помочь Клавдию Нерону в Кампанию, но появился Агриппа и предложил людям лучшие усло-вия. Да, Агриппа победил Нерона моими двумя легионами! Нерон вынужден был бежать на Си-цилию, к Сексту Помпею. Очевидно, кое-кто в Риме поговаривал о том, чтобы убить жен и де-тей, потому что жена Нерона, Ливия Друзилла, взяла маленького сына и присоединилась к Нерону. Тут Планк нахмурился, не зная, продолжать ли. – Говори, Планк, говори! – Э-э, твоя почтенная матушка, Юлия, убежала с Ливией Друзиллой к Сексту Помпею. – Как будто я перестал думать о ней! А это не так, потому что я стараюсь не забывать о ней. О, в каком замечательном мире мы живем! – воскликнул Антоний, сжав кулаки. – Жены и матери живут в военных лагерях, они ведут себя так, словно знают, на чьей стороне будет побе-да. Тьфу! Он с трудом взял себя в руки, успокоился. – Мой брат… вероятно, он мертв, но ты еще не набрался смелости сказать мне об этом, Планк? Наконец-то он мог сообщить хорошую новость! – Нет-нет, мой дорогой Марк! Вовсе нет! Когда Перузия открыла свои ворота, какой-то местный богач решил, что его погребальный костер должен быть огромным и величественным, и сжег город дотла. Это худшая катастрофа, чем осада. Октавиан казнил двадцать известных в городе граждан, но не тронул войска Луция. Они вошли в легионы Агриппы. Луций попросил прощения и был прощен. Октавиан назначил его губернатором Дальней Испании, и он сразу уехал туда. Я думаю, он был счастлив. – А это диктаторское назначение было одобрено сенатом и народом Рима? – спросил Ан-тоний, возмущаясь нарушением закона, но и чувствуя облегчение. Проклятый Луций! Вечно пытается превзойти своего большого брата Марка, и никогда это ему не удается. – Было, – ответил Планк. – Хотя некоторые возражали! – Привилегированное отношение к лысому демагогу, любителю выступать на Форуме? – Э-э, ну да, такая фраза прозвучала. Я могу назвать тебе имена. Однако Луций был консу-лом в прошлом году, а твой дядя Гибрида цензор в настоящее время, поэтому большинство лю-дей сочли, что Луций заслужил прощение и назначение. |
