|
Она начала читать. Вдруг она откинулась назад и закрыла лицо своими прозрачными дрожащими руками. - Они не изменились! Все по-прежнему! Те же слова, те же вопли... Ее молодой любовник подошел и обнял ее за плечи. Он обожал ее, ведь она воспитала его, заменила ему родителей. Он видел ее слабой только в их спальне, когда она покорялась его энергии и молодой силе. - Не надо так дрожать, родная! - прошептал он. - Я сумею тебя защитить, что бы ни случилось. - О, да! Защити меня! Защити меня от инквизиторов! - рыдала она. Все оцепенели, не зная, что делать, как помочь этой женщине, которая никогда не сгибалась под ударами судьбы. Скрученный рулон так и остался лежать на столе. Кантор взял его и поднес к глазам, но, едва начав читать, отбросил его назад, как будто обжегшись. Настала очередь Флоримона. Он склонил над листами свое смуглое лицо, его длинные волосы рассыпались по щекам, и у него был вид прилежного ученика. Он одолел первую страницу, затем еще несколько, аккуратно свернул и положил обратно в пакет. - Это касается нашего отца, - сказал он, обращаясь к Кантору, - мы должны отнести это ему. - А не лучше ли будет все это сжечь, прямо сейчас? - спросил Кантор. - Я думаю, отцу будет интересно прочитать эти бумаги, а потом он сам решит, сжигать их или нет. - Да, ты так похож на него! - со смесью восхищения и упрека воскликнул его брат. Непринужденность Флоримона и то хладнокровие, с которым он изучал отвратительную писанину, немного разрядили обстановку. А где же Базиль? Поль-ле-Фолле, как ужаленный, вскочил с кровати. Все бросились на улицу и встретили Пиксаретта, который тащил на спине Базиля, раненного ножом. Рана была на виске, к счастью, не очень опасная, но он был еще без сознания. Опять пошли в ход горячительные напитки. Как только кровотечение удалось остановить, Базиль пришел в себя. Молочный рассвет проникал в окна, и некоторые из мальчишек начали широко зевать. Но не могло быть и речи о том, чтобы улечься спать, ведь предстояло еще отвезти в Квебек сыновей графа де Пейрака, Базиля и его приятеля, а это означало снова пуститься в опасную дорогу по льду и по воде, то плывя на лодке, то проталкивая ее между ледяных глыб. Пиксаретт оставался на острове. Его независимость всем была хорошо известна, и друзья не волновались на его счет. Кроме того, он был из южных индейцев, которые отличались необычайной ловкостью в лесах, на запутанных тропах, на опасных порогах бурных рек, но их пугал этот ледяной северный монстр: Святой Лаврентий. Пиксаретт был сыт им по горло, поэтому он вернется тогда, когда захочет. Нужно было поторапливаться и доставить трофей в Квебек. - Я успокоюсь только тогда, когда сгорят эти проклятые листки, - сказал Кантор. - Я тоже, - призналась Гильомета. - Лучше бы они утонули! - Но тогда мы бы ничего не узнали! - возразил Флоримон. - Нет! Нужно знать, какое оружие в руках наших врагов! Он застегнул сумку и весело повесил ее на плечо. - Будь осторожен, бумаги должны оказаться у твоего отца, - наставляла Гильомета. - Если они попадут 6 другие руки, это навлечет больше несчастий, чем эпидемия чумы. Флоримон похлопал по разбухшей сумке и улыбнулся. - Не бойтесь, если понадобится, я утону вместе с ней. |
