Наконец он опустил ее, но она по‑прежнему прижималась к нему.

– О Господи, Билл. Я думала, что ты умер!

– В каком‑то смысле, да, – подтвердил он. «Кэрол... как хорошо быть с ней рядом, все равно что вернуться к жизни». – Но теперь снова ожил.

В последний раз он видел ее в шестьдесят восьмом, когда она садилась в самолет со своим свекром, Ионой Стивенсом. Это было сразу же после ужасных событий – насильственной смерти Джима, загадочных убийств в особняке Хенли, безумных утверждений о том, что ее тогда еще нерожденное дитя будет антихристом.

Ее дитя! Когда он в последний раз видел Кэрол, она была беременна.

По спине Билла медленно поползли ледяные мурашки. Вейер сказал, что женщина, которая придет нынче утром, может быть, даст ответ на вопросы Билла о том, что случилось с Дэнни, и о том, что происходит с Лизл. Ребенок Кэрол должен был родиться в шестьдесят восьмом, значит, сейчас ему приблизительно...

...столько же, сколько Рафу.

Он сделал шаг назад, посмотрел на нее, потом на Вейера, потом снова перевел взгляд на Кэрол.

– Ты... она... мать Рафа?

– Кто такой Раф? – спросила Кэрол.

– По‑моему, мы нашли вашего сына, миссис Трис, – объявил мистер Вейер.

– Джимми? – сказала она, впиваясь пальцами в руку Билла. – Вы нашли Джимми?

Джимми. Она назвала мальчика в честь своего покойного мужа, старого друга Билла, Джима Стивенса. Билл описал Рафа, и она медленно кивнула.

– Похоже, что это он.

Порывшись в сумочке, вытащила потрепанную фотографию и протянула Биллу. Колени его подогнулись, когда он взглянул на хрупкого, смуглого, симпатичного подростка, больше похожего на Сару, чем на Рафа.

– Это он, – хрипло шепнул Билл.

– Что он сделал? – тихо спросила Кэрол.

Билл едва мог стоять, не то что говорить. Все еще крепко держа в руках фото, он попятился и нашел, куда сесть. Раф – сын Кэрол? Но Вейер сказал, что Раф какой‑то бессмертный злой дух, настоящее имя которого – Расалом.

– Пусть лучше мне кто‑нибудь все объяснит, – попросил он.

Вейер закрыл дверь, оставив сиделку в спальне жены, и они вчетвером уселись в гостиной. Кэрол познакомили с Ренни. Билл заметил, что детектив озадачен не меньше его самого.

– Прошлой ночью я рассказал вам о Расаломе, – начал Вейер. – Он был убит – по крайней мере, тогда так казалось, – в сорок первом году, в местечке под названием Кип в Трансильванских Альпах.

– Кто его убил? – спросил Ренни. С точки зрения Билла, совершенно естественный вопрос, который и должен интересовать копа.

– Я, – сказал Вейер. – И тогда сила, которой я долго служил, отпустила меня, и я решил, что все наконец кончено. За последние несколько десятилетий мне удалось по кусочкам собрать воедино картину последующих событий. Получается, что в момент смерти Расалома доктор Родерик Хенли успешно вырастил здесь, в Нью‑Йорке, свой собственный клон. По неизвестным причинам, может быть, из‑за каких‑то уникальных особенностей этого клона, Расалом получил возможность вселиться в тело младенца, который впоследствии стал Джеймсом Стивенсом. Имя это, словно нож, пронзило Билла.

– Стало быть, это правда? – сказал Билл, глядя на Кэрол. – Вся эта болтовня, что Джим – клон, правда?

Кэрол кивнула.

– Да. Правда.

– Но Расалом не мог управлять телом клона, – продолжал Вейер. – Он мог использовать его как сосуд для хранения своей жизненной силы, и ничего больше. Он угодил в западню, оказавшись бессильным пленником тела Джима Стивенса – до тех пор, пока Джим не станет отцом ребенка.