Малика быстро всовывает в открытую ладонь патологоанатома пятисотдинаровую купюру.

— Сверх оговоренной суммы, да? — вполне довольный патологоанатом уже не обращает внимания на недопереваренные остатки пищи на стене прозекторской.

— Конечно, kalima bil kalima. Я всегда держу слово. Запишите имя и фамилию: Дорота Салими, двадцать шесть лет, жена Ахмеда, национальность — полька. Погибла поздно вечером седьмого ноября.

— Да, уже записал.

— Транспорт и все формальности на кладбище в Айнзаре будут согласованы? — Ледяной тон Малики заставляет патологоанатома насторожиться. — Полицейский из дорожной службы уже ждет меня?

— Да, нужно торопиться. Он молод и глуп, но я хорошо знаю его напарника. У тебя есть средства? Ведь им тоже нужно кое-что дать на лапу.

— Конечно, но не знаю, хватит ли на двоих. — Она сердито поджимает губы.

— Здесь не сэкономишь, женщина. Вытянуть брата из тюрьмы и смыть позор с семьи будет куда дороже.

— Это какое-то чертово недоразумение, ja saida.

Молодой служащий держит Малику и Ахмеда в зале допросов, и глаза его бегают.

— У меня есть фото! Самоубийца была одета в арабскую деревенскую одежду! Кому и как вы хотите заморочить голову?

— Дорота любила носить традиционную одежду.

Малика не дает сбить себя с толку и молниеносно наносит ответный удар. Ее брат, бледный, как труп, сидит, съежившись, на твердом деревянном стуле и пялится в пыльный пол.

— Так девушка хотела влиться в нашу культуру, в ливийскую семью.

— Но вы, я вижу, одеты достаточно модно.

Полицейский смотрит исподлобья, и уже неизвестно, то ли этот человек должен был помочь им, то ли он настроен посадить за решетку.

— Здравствуйте.

Дверь открывается, и в помещение входит небольшого роста толстячок в помятом мундире.

— Как здоровье, как самочувствие? — задает он банально-вежливые вопросы.

— Плоховато. Посмотрите на моего брата, он так переживает внезапную смерть жены… — Малика, не моргнув глазом, затеяла хитрую игру. — Нам нужно свидетельство из полиции, которое, возможно, эти господа нам сейчас дадут.

— А как там наш любимый врачеватель покойников? Как он поживает?

— Хорошо. Я сейчас предоставлю все сведения для оформления документа, а господа получат свои… преференции.

— Десять тысяч. — Старший полицейский сразу сообразил, о чем идет речь. — За эту цену мы достанем еще снимки, размещенные в компьютере.

Малика вздыхает с облегчением: все это время она думала, что за свои, что ни говори, необычные услуги они возьмут значительно больше.

— Рахман, а если вляпаемся? — Служащий помоложе начинает паниковать. — Я не хочу рисковать из-за каких-то убийц.

— А до пятидесяти лет жениться хочешь? Твоя девушка долго ждать не будет. А так у тебя хватит денег не только на жилье, но и на кондиционер к нему впридачу.

— Может, справимся без этих грязных денег?

— Я возьму только тридцать процентов, мне вполне хватит, остальное — тебе, ты же молодой, вот и подработаешь. Меньше чем через пару месяцев, перед Рамаданом, у тебя уже будет тепленькая женушка. Поверь мне, об этой деревенщине никто и не вспомнит.

— А об иностранке, польке? — Молодой смотрит на карточку с данными, которые получил от Малики. — Тут еще и посольство может вмешаться. А если захотят эксгумировать?

— В нашем климате через минуту уже нечего будет осматривать.

Служащий, видя, что Малика уже приняла решение, протягивает руку.

— Что это? — выпучив глаза, восклицает он после того, как открыл конверт. — Шутишь, сука?

Он наклоняется к женщине и крепко хватает ее за стильно подобранные волосы.