– Мсье! Вы можете у нас спрятаться, но только до утра. Консьерж – сволочь, стучит в комиссариат, как дятел. Надо будет уйти, пока он спьяну лыка не вяжет.

– Эй! – воззвал я к здравому смыслу. – А зачем мне прятаться, ребята?

Они изумленно переглянулись.

– Труп! В вашем номере труп нашли, мсье Корд!

Я почему то совсем не удивился.

8

Небо чуть потемнело, синева теперь казалась густой, осязаемой. Стих уже привычный гул двигателей, воздушный корабль словно застыл на месте. Антек догадывался, что это не так, просто теперь они доверились ветру и скользили над бездной, словно над морской глубиной. Черный самолет не отставал, а затем откуда то снизу вынырнул еще один силуэт с острыми крыльями.

Привыкаешь ко всему, даже к близкой гибели. Люди возле иллюминатора молчали. Одного, попытавшегося кричать, тут же скрутили и бросили рядом с диваном, еще у одного вырвали из рук пистолет.

– Значит, он такой, Трафальгар, – негромко проговорил Антек.

Теперь они сидели на полу возле самого стекла. Пример подала Мара, бывший гимназист, решив не отставать, пристроился рядом.

Плечом к плечу, щека к щеке.

– Пока еще разговаривают, – предположила девушка. – Шеф считает, что таких аппаратов на Земле всего несколько единиц, ими не захотят рисковать. Значит, скорее всего, предлагают капитулировать. Ценный трофей! Но по законам Клеменции эти, из Тауреда, мятежники и предатели, сдаться таким – потерять честь. Они все рыцари, представляешь? И мужчины, и женщины.

Антек понимающе кивнул.

– А против них – подмастерья. Зря говорят, что понятие классовой борьбы устарело.

Мара взглянула удивленно.

– А кто говорит?

– Понимаешь, – бывший гимназист потер лоб. – Сейчас вот сижу и пытаюсь вспомнить хоть что нибудь – напоследок, чтобы не так обидно пропадать было. А в голову лезет невесть что. В условиях борьбы за национальную государственность нужно перешагнуть классовые различия и сплотиться в интегральную нацию.

Девушка погладила его по плечу.

– Бедняга! Какой чушью тебя пичкали, горе террорист! А я, знаешь, совершенно спокойна. Главное сделала, а возвращаться домой мне и так не хотелось. Отправят в госпиталь, обвешают приборами и начнут вкачивать всякую химию. А я буду умирать. Лучше уж здесь, посреди неба. Тебя, малыш, конечно, жаль, но ты ведь не собирался жить вечно.

Он посмотрел в синюю бездну. Смерть по прежнему там, никуда не исчезла. На Последнем поле Она совсем другая.

– А если эти, рыцари сдаться решат? Они всегда так делают, выкуп заплатят – и все. Феодализм в чистом виде.

Девушка пожала плечами.

– Может, и заплатят, отдадут корабль и секретные объекты, такие, как наш «Плутон». Они рыцари, а мы с тобой – вилланы и сквайры, к тому же свидетели их позора. Значит, допрос – и последующее уничтожение. Кстати, рассказывай все, ты присяги не давал.

– Я еще вспомнил, – криво усмехнулся он. – Тактика поведения на допросе. Если взяли с поличным, с оружием или взрывчаткой, правильнее всего молчать. Убьют, но быстро. А если заговоришь.

– Бедный, бедный маленький Антек, – вздохнула Мара. – Что они с тобой сделали?

Внезапно корабль задрожал. Вновь заработали двигатели, корпус тряхнуло, наклонился пол. Антек схватил девушку за плечи, пытаясь удержать. Черная тень приблизилась, рядом с ней появилась вторая.

– Не отпускай, – выдохнула Мара. – Так. Так хорошо.

Белые молнии рассекли синеву. Одна, другая, третья. Корабль закрутило, потянуло вниз. Еще одна молния ударила совсем близко. Погас свет, остро запахло горелой проводкой. Кто то закричал, сорвался с места, упал, покатился по полу.