Однажды ясным майским утром Мадлен все же повезло, она попала в номер к американцу, поселившемуся в отеле «Этуаль Солитэр». Да там и осталась – до самого приезда труповозки. С перерезанным горлом не побегаешь.

Я постарался запомнить имя и фамилию – Мадлен Герр, вышедшая в тираж проститутка с Монмартра, первая жертва войны, которую объявил не я.

Счет открыт.

– Флики в начале двенадцатого приехали, их портье вызвал, – докладывал Давид сыщик, прихлебывая крепкий чай. – А портье от горничной узнал, та прибраться в номере собралась.

Расположились мы на кухне, удобно и демократично, отправив любопытных попугайчиков в единственную комнатку маленькой квартиры. Птичья семейка жила тут одна, отец пьяница сгинул невесть где, а мать уехала в Алжир с каким то сержантом, надеясь устроить личную жизнь.

– Значит, в начале двенадцатого.

А я зашел в номер сразу после девяти и пробыл там полчаса. Портье сразу же позвонил кому следует, но пока приехали, пока нашли Мадлен, пока пробирались через черный ход.

– Крови много?

– Море! – глаза апаша зловеще блеснули. – Даже на оконные стекла плеснуло. И на кровати кровь, и на полу, и на ковре. То есть, сам не видел, но говорили.

Значит, Мадлен Герр пришла своими ногами, иначе бы кровь вытекла раньше, там, где ее и убили. Интересно, много ли девице пообещали? Такие работают с вечера, а тут – смертная рань. Даже выспаться напоследок не позволили.

– Все как в том деле, что вы мне поручили, мсье Корд.

– Только теперь на труп не поскупились, – уточнил я. – Но это уже не важно.

Выручить сержанта Ковальски я не прочь, но момент совсем уж не подходящий.

– Как? – огорчился Давид сыщик. – Я же все узнал, мсье Корд. Я старался!

Я вытащил бумажник и выложил обещанный гонорар прямо на давно не стиранную скатерть. Подумав, добавил еще одну банкноту покрупнее.

– Если меня не отправят вслед за Мадлен, встретимся, и ты все расскажешь.

Чем хороша французская полиция (или плоха, кому как), так это своей цепкостью. Если объявят в розыск, то почти непременно найдут. Живого – или в виде трупа, однако отыщут.

Николя Леграна искали четыре дня.

– Ну да, вам, мсье Корд, ноги делать надо, – погрустнел апаш. – Не знаю, как завтра, а послезавтра ваши фотографии каждому флику раздадут и на столбах развесят. Но я все таки скажу, вдруг пригодится. Певичку, которая Лулу, никто не резал, она на красном «ситроене» уехала. С ней еще двое были, шофер (его никто не разглядел) и какой то шкаф со шрамом на лице.

И опять я не удивился.

– Красных «ситроенов» много.

Давид сыщик победно улыбнулся и выложил на скатерть бумажку с номером.

– Силен! – восхитился я. – Надеюсь, никого пытать не пришлось?

– Зачем пытать? – поразился он. – В соседних домах полно стариков и старух, скучно им, делать нечего, вот и глядят в окна. Одна полуночница даже дневник ведет. Чего видела, чего приметила. Это при фликах они молчат, а я же вроде как свой. Главное, чтобы рассказывать начали, а там и не остановишь.

Я подержал бумажку в руке, запоминая цифры. Мне бы еще один день в Париже.

– Эх, узнать бы, чье это авто! В полицию то не обратишься.

Великий сыщик гордо расправил худые плечи.

– Я узнал, мсье Корд!

* * *

Берет я обменял у Давида на старую шляпу его непутевого папаши.