– Трогай!..

Лошади обиженно заржали, передок дернулся, и доброволец Земоловский поспешил покрепче ухватиться за скамью. Что творится вокруг, не поймешь. Впереди – лошадиные хвосты, по бокам и сзади тоже лошади с всадниками и без, командуют и слева, и справа, появился и сгинул пан ротмистр.

– До темноты бы продержаться, – негромко проговорил Яцек ездовой, крепкий белобрысый парень. – А там укрывай нас, матушка ночь! Патронов то хорошо если на один бой.

Наконец, колонна тронулась, впереди уланы, пулемет в хвосте. Бывший гимназист оглянулся. Еще одна колонна строилась посреди поляны. Там же и пан майор, но не впереди, а почему то сбоку. Кто куда пойдет – поди разбери!

– Вьё! Вьё ё! Веселей, хромые увечные!..

Их колонна уходила вправо, к дальней просеке. Пахнуло лесной прохладой, зеленые стены сомкнулись, образовав узкий коридор. Сразу же стало темнее. Передок легко подпрыгивал на ухабах, застоявшиеся лошади бодро стучали копытами, а бывшему гимназисту все не верилось, что сейчас, именно сейчас ему придется воевать. Уланы впереди, пулемет сзади. Может, русские за ними гонятся?

Про славных парней махновцев он помнил. Но у тех тачанок было много, целые полки. И команда имелась особая, когда тачанки в бой вступали.

– Тр р р! – Яцек ездовой, придержав лошадей, привстал, глядя вперед. Над колонной прозвучало «Сто о о ой», уланы начали спешиваться, и тут доброволец Земоловский вспомнил. Команда была.

Робыгрязь!

* * *

– А я запоминаю быстро, особенно текст, – бывший гимназист вздохнул. – Во время стрельбы надо поддерживать ленту левой рукой и направлять ее в приемник. Если стрельба непроизвольно прекратилась, поднять руку и громко доложить.

– Что копец, отвоевались, – дядька Юзеф повел стволом пулемета влево, затем вправо. – Стрельба прекращаться не должна, ни теорехтически, ни прахтически. В общем, придерживай ленту и смотри только на нее. Что впереди, это уже мое дело. Понял, зубрила?

Впереди была речка, а через речку – мостик, деревянный, с невысокими перилами. Человек пройдет, всадник тоже, если конь в поводу, двоим же не развернуться. Пулемет в двадцати шагах, слева и справа – уланы. Не верхом, а лежа на земле, лошади где то в лесу, при коноводах. Там и Яцек, там и вагончик передок. Когда отцепляли, бывший гимназист, помогавший ездовому, чуть пальцы не прищемил. А русские. Кто их, русских знает, наверное, там, за речкой. Невелика она, вброд перейти можно. Вот и вся диспозиция.

Доброволец Земоловский диспозицию оценил. Пулемет – вещь серьезная, да только он один. Отпугнуть тех, что впереди, отпугнет, но дальше.

А вокруг тихо тихо, только голоса птичьи слышно. Вечер, май, свежий лесной дух, ветер и тот стих.

– Лента! – негромко проговорил вахмистр Высоцкий.

– Есть лента! – откликнулся он, поправив каску, налезавшую на самый нос.

– Р рдах! Дах! Дах! – вступил в разговор пулемет. – Рдах! Рдах!..

Резкий звук ударил в уши. Бывший гимназист хотел посмотреть вперед, но вовремя вспомнил о ленте. Поддерживать левой рукой и направлять в приемник.

Робыгрязь, доброволец Земоловский!

Вокруг уже стреляли. Над головой что то прожужжало, впереди кричали, а где то далеко, за деревьями, послышался грохот разрыва. Там тоже начался бой.

– Р рдах! Р рдах! Дах! – упрямо и зло повторял пулемет Ckm wz.30. – Дах! Дах!

Лента дергалась в пальцах.