Снилось мне, будто я листаю полученный от Ерпалыча раритет ничего в нем понять не могу - то ли пьяный я, то ли во сне ничего понимать и не положено - короче, листаю, злюсь ужасно, а из книги все листики в клеточку сыплются. Надоело мне их с пола подбирать, сунул я листики эти клетчатые не помню куда, книгу на стол бросил и сплю себе дальше.

    Плохо сплю.

    Коряво.

    Или даже не сплю, потому что звенит где-то. В ушах? А теперь громыхает. Гроза, должно быть. Зимняя. В подъезде. На моей лестничной клетке. Сперва гремела, а теперь опять звенит. В звонок звенит. В мой дверной звонок. А вот опять гром бьет. В дверь. Сапогом, похоже. На литой подошве. Сильно бьет. Видать, разошлась гроза не на шутку.

    Муть у меня какая-то в голове, мысли козлами скачут, и темно вокруг. Не то чтобы совсем мрак, но темнеет. Потому что вечер. Наверное.

    -  Сейчас! - кричу. - Открываю!

    А сам часы нашариваю. Нашарил. Без шести шесть. Все-таки вечера, надо полагать. Рано у нас зимой темнеет. А светлеет - поздно. Вот ведь какие чудеса природы…

    -  Открываю!

    В дверь снова зазвонили и застучали. А я сижу на кровати, тупо смотрю на часы и стрелок ни черта не вижу. Только что видел, и вот - не вижу.

    -  Кто там? - кричу.

    -  Да я там! - отзывается гроза. - Ты что, заснул, что ли?! Открывай, придурок!

    Кто такой этот "я", шумевший за дверью, понять было сложно, но я - который сидел на кровати - решил дверь все же открыть.

    Открыл. С трудом, но открыл.

    На пороге стоял Ритка. В смысле Ричард Родионыч, старший сержант патруля. Жорик-служивый и мой школьный товарищ. Злой в данный момент до чрезвычайности.

    -  Да ты и вправду спишь! - изумляется Ритка-жорик.

    -  Сплю, - виновато развожу руками я.

    И вдруг просыпаюсь!

    И Ерпалыча вспомнил, и две бутылки перцовки, и «Куре-тов» громогласных, и книжицу зеленую, и самое главное - что обещал познакомить сегодня Ритку с моим приятелем из Дальней Срани, кентавром Фолом, для чего мы все трое должны были встретиться около пяти в «Житне».

    -  Ты извини, Ритка, - мямлю я, невпопад моргая слипающимися веками. - Мы тут утром с Ерпалычем… под Икара и Дедала…

    5

    -  …Ну ты даешь! - вопил Ритка, бегая по всей квартире и грохоча сапожищами. Он недавно сменился с дежурства, так что до сих пор был в полушубке (правда, без погон) и казенных сапогах - только табельное оружие сдал и ушанку с кокардой сменил на легкомысленный вязаный «петушок».

    -  Нет, ну ты даешь! Алька-голик! С утра! С Ерпалычем! С горла! «Олдевку»! Не зря тебя Фима Крайц «прожженным интеллигентом» назвал! Золотые слова!..

    Великий умник и магистр всяческих наук Ефимушка Гаврилович Крайцман - а в просторечии Фима Крайц по кличке Архимуд Серакузский - еще в школе обозвал меня «прожженным интеллигентом». И на мой резонный вопль: «А ты?!», не менее резонно ответил: «И я!»

    -  И он таки прав! - заискивающе ухмыляюсь я.

    -  Прав?! - орет Ритка поставленным командирским голосом. - А то, что твой Фол у подъезда битый час мерзнет - это кто прав?! Ерпалыч?! Или Фима?!

    Оказывается, мой друг-кентавр с Риткой уже успели познакомиться и слиться душами в ожидании «этого разгильдяя Алика, вывесившего фонарь обоим (конец цитаты)».