Теплое тело, негромко урча, настойчиво толкалось мне в щиколотки. Я перевел взгляд вниз.

– В чем дело, Корни? Мне казалось, тебе здесь нравится.

Он посмотрел на меня голодными глазами, давая понять, что дело отнюдь не в страхе высоты, а просто в том, что обещанного «ням‑ням» приходится слишком долго ждать.

Поначалу я нервничал при мысли о том, чтобы прихватить Корнелиуса с собой на крышу, однако доктор Крыса заверила меня, что коты‑инферны обладают повышенным чувством самосохранения. Еще она много говорила о том, что котам присущ высотный синдром – чудодейственная способность выживать при падении с любой высоты. Учитывая, сколько времени доктор Крыса в эти дни разговаривает о котах, ей, похоже, скоро дадут другое прозвище.

– Не волнуйся, Корни. Она вот‑вот вернется. Послышалось шарканье ковбойских сапог по бетону. Над краем крыши возникла рука, потом вторая, и в поле зрения показалась Ласи с покрасневшим от усилий лицом. Я нахмурился.

– Тебе не кажется, что это несколько легкомысленно – карабкаться по стене здания?

– Кто бы говорил! По крайней мере, я лезла не со стороны улицы.

– На пирсе, я больше чем уверен, толчется не меньше миллиона людей.

Ласи фыркнула.

– Все они любуются закатом. Корнелиус взвыл, справедливо полагая, что наш спор отодвигает время «ням‑ням».

– Да, Корни, я тоже тебя люблю, – пробормотала Ласи.

Она сняла рюкзак, расстегнула его и вынула оттуда бумажный пакет, распространяющий запах гамбургеров, от которого рот наполнился слюной.

Корнелиус с мурлыканьем ходил вокруг Ласи, пока она разворачивала для него один из завернутых в фольгу сэндвичей и откладывала в сторону бессмысленные в данном случае булочку с изюмом и вялый салат‑латук. А вот майонез ему нравился, и он принялся слизывать его с пальцев Ласи, когда она положила гамбургер на черную от гудрона крышу, а затем перешел к основному блюду.

Ласи посмотрела на свои измазанные кошачьей слюной пальцы,

– Замечательно. И теперь я должна ими есть?

Я засмеялся и достал из пакета гамбургер.

– Расслабься. У Корни нет никаких болезней – кроме той, которой он тебя уже наградил.

– Давай, давай, напомни мне об этом, а то вдруг я забуду! – Ласи, перегнувшись, посмотрела через край крыши. – Как там доктор Крыса всегда говорит? Что коты могут падать с любой высоты?

– Эй!

Я опустился на колени и, как бы защищая, погладил кота по боку. Он продолжал чавкать, не обращая внимания на ее угрозы.

– В одном ты прав, – продолжала Ласи. – Такой толстозадый кот, скорее всего, проломит в тротуаре достаточно большую трещину, чтобы через нее полезли монстры. Мэнни это не понравится.

Мэнни в последнее время расположился к нашему Корни. В этом здании домашние животные официально находились под запретом, но он и другие работники из обслуживающего персонала начали делать исключения из этого правила. Слишком многие жильцы жаловались на то, что крысы шумят в стенах, и мы одалживали им Корнелиуса на ночь. По большей части они с радостью откликались на это предложение – после наших объяснений, что стоит коту оставить в квартире свою перхоть и шерсть, и грызуны будут обходить ее стороной. Нужно просто не дергаться, когда, проснувшись, обнаружите кота сидящим у вас на груди. В конце концов, этот дом находился на линии огня; мы с Ласи рассматривали его как свой персональный проект.

Плюс Ласи по‑прежнему задешево сохраняла свою квартиру с прекрасным видом из окна. Санитарная инспекция продемонстрировала ее домовладельцам несколько жутких фотографий всей этой катавасии с крысами, и они продлили договоры аренды жильцов седьмого этажа на неопределенный срок. У этих не совсем обычных домовладельцев денег и без того хватало – они владели землей в Нью‑Йорке уже почти четыреста лет.