– Какое заболевание ты отслеживаешь, парень?

– А‑а. Ну да. Не имею права разглашать. Конфиденциальность. У нас тоже есть своя этика.

– Не сомневаюсь. – Она прищурилась. – Поэтому ты и не хотел говорить в присутствии моих друзей?

Я кивнул. Придуманная мной версия превосходно расставляла все по своим местам. Она положила вилку.

– Видимо, это одно из тех передаваемых половым путем заболеваний, которое заставляет людей писать кровью на стене?

Я сглотнул; возникла мысль, что, может, у моей «легенды» не все концы с концами сходятся.

– Ну, некоторые половые заболевания вызывают слабоумие. Сифилис на поздних стадиях, например, сводит людей с ума. Он пожирает мозг. Хотя вовсе не обязательно, что в данном случае речь идет о сифилисе.

– Подожди‑ка, Кэл. По‑твоему, все жильцы на седьмом этаже моего дома спали друг с другом? И у них развилось слабоумие? – Она состроила гримасу своему салату. – Как, по твоему опыту, часто такое случается?

– М‑м‑м… Случается. Некоторые половые заболевания приводят к… сексуальной распущенности. Ну, типа того. – Я почувствовал, что моя «легенда» начинает трещать по швам, и подавил настойчивое желание сослаться на бешенство (что было бы даже близко к правде, если учесть пену изо рта и укусы). – Конкретно сейчас я не могу с уверенностью сказать, что именно там произошло. Однако моя работа состоит в том, чтобы выяснить, куда переехали все эти люди, в особенности если они инфицированы.

– И почему домовладелец скрывает это.

– Да, поскольку все это связано с твоей странной арендной платой.

Она вскинула руки:

– Эй, учти, я понятия не имела, что вы там занимаетесь спасением мира. Я просто думала, что ты бывший бой‑френд, преследующий свою подружку, или психованный родственник, или кто‑нибудь в этом роде. Но я рада, что вы хорошие парни, и хочу помочь. Дело не просто в моей арендной плате, знаешь ли. Я вынуждена жить с этой штукой на стене.

Я подчеркнуто властным жестом поставил кофейную чашку.

– Хорошо. Я рад принять твою помощь. И благодарю тебя от своего имени и от имени города.

Фактически я был рад, что с помощью своей «легенды» сумел преодолеть подозрительность Ласи. Реально я никогда прежде не работал под прикрытием – ложь не мой конек. Она нахмурилась и съела немного картофельного салата, а я задумался, будет ли помощь Ласи стоить того, чтобы вовлекать ее в такую передрягу. Пока она казалась чересчур проницательной, чтобы чувствовать себя спокойно. Однако проницательность – это не так уж и плохо. Иметь сообразительного человека на седьмом этаже совсем не повредит.

И, честно говоря, мне было приятно ее общество, в особенности то, как откровенно она высказывала свои мысли и мнения. Для меня, конечно, непозволительная роскошь, но совсем неплохо – слушать, как Ласи озвучивает подозрения, зарождающиеся в моей собственной голове. По крайней мере, это спасало меня от паранойи: а что, собственно, у нее на уме?

Однако превыше всего я ощутил способность полностью контролировать себя, общаясь с приятной женщиной и не страдая ежесекундно от сексуальных фантазий. Может, раз в несколько минут или около того, но ведь известно, человек сначала ползает, а уже потом начинает ходить.

– Парень, чего это ты все время почесываешь запястье?

– Я? Вот дерьмо!

– Нет, правда, какого черта, Кэл? Оно все красное.

– М‑м‑м, это просто… – Я обшарил свою мысленную базу данных в поисках кожных паразитов и выпалил: – Голубиный клещ!

– Голубиный что?

– Ну, знаешь… когда голуби садятся на окно и стряхивают перья? Иногда вместе с ними отлетают крошечные клещи и попадают на подушку.