Снова искали, изучали положение трупа по показаниям Шарля, допросили, как только она пришла, сестру Августу. Безрезультатно. Разве что сестра Августа удивилась, что исчезла Антуанетта Бреа. Она сама наняла девушку две недели назад, у той были отличные рекомендации, и монашенка отказывалась верить, будто компаньонка могла бросить оставленного на ее попечение больного и сбежать на ночь глядя.

 — К тому же, в таком случае, — уточнил следователь, — она должна была бы уже вернуться обратно. Значит, придется выяснить, что же с ней стало.

 — Мне кажется, — вставил Шарль, — ее похитил убийца.

 Разумная гипотеза, к тому же подтвержденная некоторыми обстоятельствами.

 — Похитил? Очень даже вероятно, — изрек начальник Сюртэ.

 — Это не только невероятно, — вдруг возразил кто-то, — но и полностью противоречит фактам, результатам расследования, короче, противоестественно.

 Это было сказано таким резким тоном, что все сразу узнали Ганимара. Ему одному было простительно выражаться столь непочтительно.

 — Ах, это вы, Ганимар? — удивился господин Дюдуи, — а я вас и не заметил.

 — Я здесь вот уже два часа.

 — Значит, вы все-таки заинтересовались чем-то, что не имеет отношения к лотерейному билету номер 514, серия 23, к делу на улице Клапейрон, к Белокурой даме и Арсену Люпену?

 — Ха! Ха! — проскрипел старый инспектор, — я вовсе не уверен, что в занимающем нас деле Люпен ни при чем… Так что оставим пока, до новых распоряжений билет номер 514 и посмотрим, в чем тут дело.

 

 

Ганимар вовсе не был из тех знаменитых полицейских, чьи методы составляют отдельную школу, а имя навсегда остается в анналах юриспруденции. Ему не хватало тех гениальных озарений, коими славятся Дюпоны, Лекоки и Шерлоки Холмсы. Тем не менее инспектору были присущи многие отличные качества, такие, как наблюдательность, проницательность, упорство, а в некоторых случаях даже и интуиция. К достоинствам его можно было отнести то, что в работе он абсолютно ни от кого не зависел. Ничто не влияло на Ганимара, не смущало его покой, если, конечно, не считать какого-то завораживающего действия, оказываемого Люпеном. Но, как бы то ни было, в то утро он показал себя с блестящей стороны, любой судья одобрил бы такую помощь следствию.

 — Во-первых, — начал он, — следовало бы попросить Шарля уточнить один пункт: все ли разбросанные или перевернутые вещи, которые он видел сначала, заняли потом свои обычные места?

 — Абсолютно все.

 — Следовательно, разумно будет предположить, что к ним прикасался человек, знакомый с их местоположением.

 Такое замечание просто поразило всех присутствующих. Ганимар продолжил:

 — Еще один вопрос, господин Шарль… Вас разбудил звонок… Как вы решили, кто вам звонит?

 — Да черт возьми, господин барон же!

 — Ладно, но когда именно он мог позвонить?

 — Ну, после борьбы… перед смертью.

 — Невозможно, ведь вы обнаружили его лежавшим без движения на расстоянии более чем четырех метров от кнопки звонка.

 — Ну, значит, он позвонил во время борьбы.

 — Невозможно, поскольку, как вы сами сказали, звонок был долгим, упорным и продолжался около восьми секунд. Не думаете же вы, что противник позволил бы ему спокойно звонить?

 — Тогда еще раньше, как только на него напали.