При свете дня площадь выглядела хуже, чем ночью. Вокруг памятника уже натянули полосатую ленту, и труженики каких-то городских служб изучали постамент, пока другие, в жилетах и касках, осматривали трещины в брусчатке. Антон вытащил из кармана почталлион и глянул на экран.

– Ничего нет, – пробормотал он. – Видимо, даже двери ночью устали. И по дороге я ни одной новой не видел…

– Откуда он у тебя? – спросила я. – Его же отнял Дин.

– Гудвин вернул, – пробормотал Антон, явно злясь на себя за то, что прокололся, и торопливо убрал свое ретроустройство в карман куртки.

Я вдруг заметила: на нем снова старые джинсы, черный свитер и оранжевая куртка, которую он увел у Вадика. В какой момент эта одежда вернулась? Когда мы садились в такси около кафе, он еще был в водолазке.

– А артефакты Гудвин тебе не вернул? – мрачно спросила я.

– Не. – И тут Антон заметил свою куртку. – О, да неужели! Вот прикол: почталлион я в те черные брюки положил, но он все еще тут, к счастью.

Он перещупал всю одежду, будто соскучился по ней – и особенно по удостоверению, которое мирно лежало в кармане. Даже жаль: было так весело, когда на нем все время менялись наряды. А вот мой шалун был совсем не таким веселым, и я на всякий случай попросила:

– Ну-ка, прикажи мне что-нибудь.

– Открой дверь, ведущую к тебе домой, – тут же сказал Антон.

Он что, только и думает, как меня сплавить? Стремления подчиниться не возникло – но, может, такой приказ я исполнить просто не могла.

– Давай что-нибудь попроще, – предложила я, лишь бы не показать, что он меня задел.

– Пробегись вокруг площади.

Желание сорваться с места слабо шевельнулось во мне, но побороть его оказалось легко.

– Похоже, все закончилось, – пробормотала я.

С наступлением утра пропадают все заклятия предыдущего дня, испаряются все тени и призраки.

– Ну да, шалунов примерно на сутки хватает. Надеюсь, следующий попадется нескоро.

Антон сел за руль, я привычно устроилась рядом с ним, и скоро площадь осталась позади. Прислонившись головой к окну, я наблюдала, как тут и там попадаются напоминания о вчерашнем. Треснувший асфальт, выгнутое дугой дорожное покрытие. Где-то повреждения уже огородили, где-то люди просто обходили их стороной.

Мы выехали на незнакомый проспект, и я задремала, убаюканная однообразной ездой без единого поворота. Когда я открыла глаза, мы по-прежнему ехали. Вдоль дороги были неброские жилые дома, словно мы уже и не в Петербурге.

– А куда мы едем? – спросила я. – До Стражи не так уж далеко было.

Антон бросил на меня короткий взгляд:

– Я помогу тебе выбраться из города. Раньше я об этом не задумывался, но… Вряд ли тут есть что-то сложное, просто едешь и едешь, да? – Он и сам был не особо уверен. – Мне кажется, Московский проспект в этом смысле выглядит многообещающе. Судя по названию, где-то в конце его Москва, так? Будем ехать, пока хоть куда-нибудь не попадем. Только надо найти, где бы заправиться. Я в этой части города ничего не знаю, сто лет не выбирался из центра. Хорошо, что вызовов нет.

Я нервно рассмеялась, уже сама не понимая, что чувствую.

– Мы сбегаем из города в закат? Точнее, в рассвет. Ну, ты понял.

– Мы не сбегаем. Я отвезу тебя, куда получится, и вернусь.