II

         Ни бранный шум, ни песня молодой

         Черкешенки уж там не слышны боле;

         И в знойный, летний день табун степной

         Без стражи ходит там, один, по воле;

         И без оглядки с пикой за спиной

         Донской казак въезжает в это поле;

         И безопасно в небесах орел,

         Чертя круги, глядит на тихий дол.

III

         И там, когда вечерняя заря

         Бледнеющим румянцем одевает

         Вершины гор, – пустынная змея

         Из-под камней резвяся выползает;

         На ней рябая блещет чешуя

         Серебряным отливом, как блистает

         Разбитый меч, оставленный бойцом

         В густой траве на поле роковом.

IV

         Сгорел аул – и слух об нем исчез.

         Его сыны рассыпаны в чужбине…

         Лишь пред огнем, в туманный день, черкес

         Порой об нем рассказывает ныне

         При малых детях. – И чужих небес

         Питомец, проезжая по пустыне,

         Напрасно молвит казаку: «Скажи,

         Не знаешь ли аула Бастунджи?»

V

         В ауле том без ближних и друзей

         Когда-то жили два родные брата,

         И в Пятигорье не было грозней

         И не было отважней Акбулата.

         Меньшой был слаб и нежен с юных дней,

         Как цвет весенний под лучом заката!

         Чуждался битв и крови он и зла,

         Но искра в нем таилась… и ждала…

VI

         Отец их был убит в чужом краю.

         А мать Селим убил своим рожденьем,

         И, хоть невинный, начал жизнь свою,

         Как многие кончают, преступленьем!

         Он душу не обрадовал ничью,

         Он никому не мог быть утешеньем;

         Когда он в первый раз открыл глаза,

         Его улыбку встретила гроза!.