И любопытно он взглянул назад,

         И видит он: черкешенка младая

         Стоит в дверях, мила как херувим;

         И побледнел невольно мой Селим.

XVI

         И в нем, как будто пробудясь от сна,

         Зашевелилось сладостное что-то.

         «Люби ее! она моя жена! —

         Сказал тогда Селиму брат. – Охотой

         Родной аул покинула она.

         Наш бедный дом храним ее заботой

         Отныне будет. Зара! вот моя

         Отчизна, всё богатство, вся семья!..»

XVII

         И Зара улыбнулась, и уста

         Хотели вымолвить слова привета,

         Но замерли. – Вдоль по челу мечта

         Промчалась тенью. По словам поэта,

         Казалось, вся она была слита,

         Как гурии, из сумрака и света;

         Белей и чище ранних облаков

         Являлась грудь, поднявшая покров;

XVIII

         Черны глаза у серны молодой,

         Но у нее глаза чернее были;

         Сквозь тень ресниц, исполнены душой,

         Они блаженством сердцу говорили!

         Высокий стан искусною рукой

         Был стройно перетянут без усилий;

         Сквозь черный шелк витого кушака

         Блистало серебро исподтишка.

XIX

         Змеились косы на плечах младых,

         Оплетены тесемкой золотою;

         И мрамор плеч, белея из-под них,

         Был разрисован жилкой голубою.

         Она была прекрасна в этот миг,

         Прекрасна вольной дикой простотою,

         Как южный плод румяный, золотой,

         Обрызганный душистою росой.

XX

         Селим смотрел. Высоко билось в нем

         Встревоженное сердце чем-то новым.