XXIII

         Бледней луны сидел он недвижим.

         Вдруг слышен топот: всё ясней, яснее,

         Вот мчится в поле конь. Как легкий дым

         Волною грива хлещет вдоль по шее;

         И вьется что-то белое над ним

         Как покрывало… Конь летит быстрее…

         Знакомый конь!.. вот близко, прискакал…

         Но вдруг затрясся, захрипел – и пал.

XXIV

         Издохший конь недвижимо лежит,

         На нем колеблясь блещет покрывало;

         Черкесской пулей тонкий холст пробит:

         Кровь запеклась на нем струею алой!

         К коню в смущенье Акбулат бежит;

         Лицо надеждой снова заблистало:

         «Спасибо, друг, не позабыл меня!»

         И гладит он издохшего коня.

XXV

         И покрывала белого конец

         Нетерпеливой поднял он рукою;

         Склонился – месяц светит: о творец,

         Чей бледный труп он видит пред собою?

         Глубоко в грудь, как скорпион, свинец

         Впился, насытясь кровью молодою;

         Ремень, обвивший нежный стан кругом,

         К седлу надежным прикреплен узлом.

XXVI

         Как ранний снег бела и холодна,

         Бесчувственно рука ее лежала,

         Обрызганная кровью… и луна

         По гладкому челу, скользя, играла.

         С бесцветных уст, как слабый призрак сна,

         Последняя улыбка исчезала;

         И опустясь ресницы бахромой

         Бездушный взор таили под собой.

XXVII

         Узнал ли ты, несчастный Акбулат,

         Свою жену, подругу жизни старой?

         Чей сладкий голос, чей веселый взгляд

         Был одарен неведомою чарой,

         Пленял тебя лишь день тому назад?.