А мать Селим убил своим рожденьем,

         И, хоть невинный, начал жизнь свою,

         Как многие кончают, преступленьем!

         Он душу не обрадовал ничью,

         Он никому не мог быть утешеньем;

         Когда он в первый раз открыл глаза,

         Его улыбку встретила гроза!..

VII

         Он рос один… по воле, без забот,

         Как птичка, меж землей и небесами!

         Блуждая с детства средь родных высот,

         Привык он тучи видеть под ногами,

         А над собой один безбрежный свод;

         Порой в степи застигнутый мечтами

         Один сидел до поздней ночи он.

         И вкруг него летал чудесный сон.

VIII

         И земляки – зачем? то знает бог —

         Чуждались их беседы; особливо

         Паслись их кони… и за их порог

         Переступали люди боязливо;

         И даже молодой Селим не мог,

         Свой тонкий стан высокий и красивый

         В бешмет шелк?вый праздничный одев,

         Привлечь одной улыбки гордых дев.

IX

         Сбиралась ли ватага удальцов

         Отбить табун, иль бранною забавой

         Потешиться… оставя бедный кров,

         Им вслед, с усмешкой горькой и лукавой,

         Смотрели братья, сумрачны, без слов,

         Как смотрит облак иногда двуглавый,

         Засев меж скал, на светлый бег луны,

         Один, исполнен грозной тишины.

X

         Дивились все взаимной их любви,

         И не любил никто их… оттого ли,

         Что никому они дела свои

         Не поверяли, и надменной воли

         Склонить пред чуждой волей не могли?

         Не знаю, – тайна их угрюмой доли

         Темнее строк, начертанных рукой

         Прохожего на плите гробовой…

XI

         Была их сакля меньше всех других,

         И с плоской кровли мох висел зеленый.