Однако она знала, что вряд ли бы запомнила это имя, даже если бы и слышала его.

— Гибель Седрика — тяжелейшее горе для всей семьи, — сказала Хельга. — Он умер мгновенно и не мучился.

— Я до сих пор не могу поверить в случившееся, — пробормотал Фрэнк. — Он был слишком молод для того, чтобы умереть.

— Да, — согласилась Хельга, — вы правы.

После короткой паузы Фрэнк продолжил:

— Я пришел сюда не только для того, чтобы поговорить о нем, но и чтобы выразить свои соболезнования его отцу и сестре. Представляю, как тяжело они переживают потерю.

— Эдит совсем убита, — призналась Хельга. — Мне лишь недавно удалось уговорить ее снять траур: ведь она начинает выезжать в следующем году.

— Седрик так любил ее, — заявил Фрэнк. — Он часто рассказывал о ней.

— Вот как? — удивилась Хельга.

То, что Седрик обсуждал свою сестру в кругу приятелей, выставляло его совершенно в новом свете.

— Вы удивлены, — убежденно произнес Фрэнк.

— Немного, — согласилась Хельга. — Здесь, дома, он почти не обращал на нее внимания.

Она покраснела и замолчала, сообразив, что нельзя нелестно отзываться о бедном мальчике в присутствии незнакомца.

Фрэнк заметил ее смущение.

— Продолжайте, — попросил он. — Не бойтесь открыто высказывать свое мнение о нем. Я действительно очень любил Седрика и считаю, что даже близкие друзья не должны закрывать глаза на недостатки друг друга, не так ли?

— Значит, Седрик был вашим близким другом? — с ноткой недоверия в голосе спросила Хельга.

У нее не укладывалось в голове, что такой элегантный светский молодой человек в модном костюме мог дружить с угрюмым и мрачным Седриком, способным до обеда слоняться без дела в халате по своей комнате. В глубине души Хельга считала Седрика неисправимым лентяем, которому посчастливилось родиться в богатой семье, где он мог смело предаваться безделью.

А этот человек, утверждающий, что он якобы был дружен с Седриком, является его полной противоположностью: он напорист, целеустремлен и полон жизненных сил.

Возможно, решила Хельга, она неправильно оценивала мальчика, возможно, он чувствовал себя несчастным, а она, ослепленная неприязнью к нему, не увидела в нем главного.

Поддавшись порыву, Хельга повернулась к Фрэнку:

— Вы должны простить мне мое удивление. То, что вы рассказали о Седрике, для меня полная неожиданность. Живя с ним в одном доме, мы тем не менее очень мало общались.

— Мне трудно представить, что можно жить в одном доме с такой девушкой, как вы, и при этом мало с ней общаться!

Хельга не ожидала подобного комплимента и, покраснев, опустила глаза.

— Наверное, мне тоже следует извиниться, — продолжал Фрэнк. — Уверен, что он говорил мне о вас, просто я забыл.

— Ну что вы, с какой стати он бы говорил обо мне! — пробормотала Хельга.

— Вот тут я с вами не согласен, — галантно заметил Фрэнк. — Для меня причина ясна.

И опять Хельга покраснела:

— Прошу вас, назовите свое имя, быть может, что-нибудь всплывет в моей дырявой памяти.

— Хельга Хильдегард, — ответила Хельга.

— Да! — воскликнул Фрэнк, ударив себя рукой по лбу. — Я действительно слышал, как он называл имя Хельга. Но я изумлен, я потрясен! И если вы, глядя на меня, удивлены, что у Седрика был такой друг, то почему не допускаете, что, глядя на вас, я испытываю те же чувства?

Хельга поспешно встала:

— Полагаю, господин Суинтон, вам хотелось бы встретиться с Эдит.