«Надоели все! Шипят, как гадины по углам… Господи, когда только всё это закончиться?» – она, с трудом сдерживая слёзы, вышла на задний двор и решила перед сном прогуляться по саду, ведь завтра ровно в восемь утра опять приниматься за шитьё.

Мария углубилась в сад, сентябрьские вечера были ещё длинными и достаточно тёплыми. Девушка расположилась под яблоней и задумалась о своей несчастной жизни, о том, что она должна волочить в доме Горюнова жалкое существование белошвейки, несмотря на своё происхождение.

Девушка расплакалась, извлекла из кармана тёмно-коричневого платья (она всеми фибрами души ненавидела этот мрачный цвет) носовой платок и смачно высморкалась.

Неожиданно она услышала лёгкие шаги, быстро смахнула слезинки несвежим платком, и уже намеревалась покинуть своё временное убежище, как перед ней появился тот самый француз-гувернёр.

Маша не растерялась:

– Месье Серж, если не ошибаюсь?!

Молодого человека удивил мягкий тембр её голоса и та светская интонация, с которой была произнесена фраза.

– Да, сударыня, это я. А вы – Мария, я видел вас в светёлке за шитьём.

Девушка кинула. Серж протянул ей руку:

– Вставайте, не то можете простудиться. Сидеть на земле не безопасно.

Мария, поражённая предупредительностью и галантностью собеседника, протянула ему руку. Он нежно сжал её ладонь и, поддерживая под локоть, помог подняться.

– Благодарю, вы очень любезны.

– Право, сударыня, вы меня удивляете правильностью своей речи, вовсе не соответствующей простой белошвейке, – удивился гувернёр.

– Да, покойная жена Виктора Петровича была бездетна и занималась со мной как с воспитанницей. Когда она умерла, барин женился на Елене Леонидовне, и всё резко изменилось. Сначала меня никто не замечал, я тогда хотела, чтобы это продолжалось как можно дольше, а потом меня отправили к девкам – расшивать вензелями бельё, скатерти и носовые платки. Вот и вся моя история. Так из барской воспитанницы я превратилась в белошвейку.

Серж внимательно изучал на собеседницу: она была хороша, даже, несмотря на то, что глаза её несколько припухли от слёз. Он не сдержался и, следуя безумному внутреннему порыву, привлёк девушку к себе и страстно поцеловал. Поцелуй был страстным и долгим, Серж несколько поднаторел в любви с Еленой Леонидовной, да и ранее у него были увлечения, правда, не заходившие столь далеко как с хозяйкой дома.

Мария окончательно обмякла от продолжительного поцелуя и потерялась во времени и пространстве.

Серж прервал поцелуй, и обессилевшая белошвейка прильнула к его плечу. Молодой человек с удовольствием и даже с некоторым трепетом сжимал девушку в своих объятиях, та же обняла Сержа за шею и, заглянув прямо в глаза, спросила:

– Зачем?..

Серж растерялся, не понимая вопроса:

– Что, зачем?

– Всё это… Ну, то, что сейчас произошло между нами? – чуть слышно спросила она, всё ещё не восстановив дыхания от волнения и переполняющих её чувств.

– Я…я… – начал мямлить гувернёр, и неожиданно для себя признался, – я люблю вас.

– Странная у вас любовь месье… Мне признаётесь, а каждую ночь проводите с хозяйкой…

Серж вздрогнул, отстранившись от девушки.

– Не удивляйтесь, в доме ничего не утаишь. Прислуга всё видит и всё замечает. Тем более, что Елену Леонидовну особо недолюбливают, и постоянно сравнивают с покойной хозяйкой. Та была очень доброй женщиной. А для прислуги позлословить на счёт новой хозяйки – единственная радость. Так-то вот, месье…

– Маша! – молодой человек схватил за руки девушку и начал осыпать их поцелуями.