|
«О! А вот и ангел, – обрадовался Красавчик, а проморгавшись, добавил. – Правда, однорукий, но Ма бы оценила шутку». Тут же изпод локтя «ангела» высунулась озабоченная креветкина физиономия. – Кто вы? Где я? – ничего оригинального Баркер из себя выдавить не смог, но не надо думать, что ктото другой в его ситуации догадался бы цитировать вслух, например, Вергилия. – Я врач. Хирург. Зовут Альпербей. Слышишь меня, дорогой? Эй, мистер американец! Жить будешь... – Эй, мистер американец! – спопугайничал Креветка громким фальцетом. – Жить будешь. Почти полтора месяца Креветка спал на жесткой кушетке рядом с бредящим Красавчиком. Вскакивал, едва Красавчик начинал стонать и материться, водружал на Красавчика мешочки со льдом или, привставая на цыпочках, подносил к губам больного поильник. Это Креветка, чуть что не так, срывался и несся со всех своих крошечных ножек в Ортакой за доктором Потихоньку, это Креветка таскал из под Красавчика поганые судки... А когда Генри начал приходить в себя, именно Креветка припер бумагу, карандаши, краски и самодельный «постельный» мольберт. И кстати, если бы не Креветка, Красавчик напрочь забыл бы про Рождество. Он давно его уже толком не праздновал – если удавалось в эту ночь попасть к Бет, то ему тоже доставался какойнибудь подарочек от Санты, но обычно Генри напивался дома, в одиночестве – а чего мешать своей рожей людям, у которых семьи, детишки, елка и рождественский стол. Но Креветка украсил комнату еловыми ветками (где только нашел?), навешал на них сушеных фиников и расставил по подоконнику вонючие свечи. Красавчик ругался, но встать изза раны не мог, поэтому пришлось ему терпеть и финики, и свечки, и Креветкин фальцет. Лилипут пел чтото заунывное, грустное не то порумынски, не то поцыгански, от чего у Красавчика противно щемило под ребрами. Такое не забывают. А то, что карлик поанглийски ни бумбум – даже лучше. Потому что благодарить Красавчик не умел и не любил. Однако сегодня Красавчик впервые пожалел, что с Креветкой они говорят исключительно «на пальцах» – надо было коечто срочно выяснить. *** – Кушать! Нямням, – Креветка вскарабкался на табурет, едва не расплескав густую жижу из стоящей на подносе миски. Но справился, пристроил поднос на коленочки и взял в руки ложку. – Кушать! Нямням! Аллехоп! Хорошо! Хороший! Красавчику на долю секунды почудилось, что его приручают, как тигра или медведя. Приручают осторожно, ласково и со знанием дела. Но в мире существовали вопросы куда более насущные, поэтому он безропотно открыл рот и позволил Креветке влить в себя ложкудругую похлебки. Мог бы и сам, слабость в руках давно уже прошла, но както привык он к заботе за этот месяц, да и Креветке приятно. – Харика! Отлично! – Креветка звонко причмокнул. – Нямням хорошо, гюзель! – Да уж, – скривился Баркер. Чечевичное варево, которым его вторую неделю потчевал Креветка, стояло поперек горла. – Слушай, брат Креветка! Такое дело... а не знаешь ли ты ненароком где проживает этот... (Красавчик напрягся так отчаянно, что если бы вместо мозгов в голове у него был мотор, он бы сейчас взорвался ко всем чертям) этот... как его... Тефикпаша? Креветка поплыл ласковой улыбкой, закивал. Соскользнул с табурета. И уже через секунду перед Красавчиком лежал лист бумаги с очень прилично начерченной картой трех близлежащих кварталов. – Тут тыяКапуста дом! – Креветка поставил в верхнем левом углу жирную птичку, а тут – Тевфикпаша дом. Большой. Красивый. Гюзель. Баркер довольно присвистнул. От первой «птички» до второй было не так уж далеко, и в другое время Генри, ни секунды не теряя, направился бы на рекогносцировку, а там, глядишь, по месту бы сообразил, как брать Моржа. Но сейчас такой план ему никак не подходил. |
