В полноте… а теперь все опустело.

Коридор лишь подчеркнул это чувство, едва она вошла в полую металлическую трубку, изгибавшуюся в обе стороны. По бокам ее виднелись закрытые двери, струился прохладный воздух. Одна из дверей – в каюту Фриды фон Мольтке – поползла в сторону, Джоэль вздрогнула, почти испугалась.

Из нее вышел Мартти Лейно, он помахал рукой, прежде чем закрыть дверь, и, только повернувшись, заметил голотевта. Не менее удивленный, он выпалил:

– Доброе утро, доктор Кай, как дела? – Лохматая голова, беспорядок в одежде.

– Бессонница, – проговорила Джоэль, считая себя почему‑то виноватой. – Ну а у вас?

Лейно казался вполне довольным собой.

– Я тоже не слишком долго спал и хотел сейчас выпить кофе на кухне. Не хотите присоединиться?

Джоэль решила не пить кофе. Зачем это она краснеет ?

– Нет, спасибо, я лучше пройдусь, – она оставила его. "Неужели эта подстилка обслуживает всех мужчин на борту? – подумала она. – Но если и так, что мне до того! Во всяком случае Лейно теперь доволен, а ведь он казался таким унылым последние дни.

Но что было тому причиной? Мне показалось, что ночью после вечеринки он отправился к этой Малрайен и с тех пор, похоже, избегает ее. Неужели он надеялся получить приглашение в постель и вместо этого нарвался на отказ; или… они поссорились, но она любезно разговаривает с ним за едой, хотя редко добивается более чем односложных ответов".

Не знаю. Мне никто ничего не рассказывает. Наверно потому, что я никогда не спрашиваю. А я просто не знаю, как это делать. И ничего не знаю о людях вообще.

«На короткое время Эрик сделал меня полностью человеком, – но потом я опередила его и влюбилась в эту чересчур завораживающую реальность. Я сделалась картезианкой. Несколько последующих любовников‑голотевтов пользовались своими телами как приложением к интеллекту, во всяком случае в отношении меня. Остальные были просто телами, гигиеническим средством… в лучшем случае ручными зверюшками. Неужели это сделало меня уязвимой для чар Крис, прекрасной ласковой Крис? Любить – значит быть ранимым… ах! Из этого ничего не получится. Правильно? Что же касается Дэна…»

Ноги несли ее в ход, ведущий к научному уровню, где располагался ее компьютер. Металл стискивал Джоэль своей узостью. Она вспомнила фразу из проведенного в Теннесси детства. Когда она уже работала в проекте «Итака», расширяя границы человеческого познания, приемные родители посылали ее в воскресную школу. Там армейский протестантский священник читал им молитвенник и Библию. Она вспомнила все это: выбеленные стены, банальную картину, на которой Иисус благословлял детей, окно, пропускавшее в комнату запах клевера и жужжание пчел, и своих одноклассников, аккуратно сидевших на прямых деревянных скамьях, а над головами бас рослого мужчины грохотал… «Окованные горем и железом».

«А знаешь, он был похож на Дэна, даже голосом. В эти юные годы он произвел на меня сильное впечатление. Интересно бы знать, невзирая на все его благочестие, хорош ли он был в постели? Прекрати!»

Джоэль улыбнулась:

– Почему? Разве это богохульство?

«Нет, – поняла она. – Это просто опасно.