Я стоял у окна. Сначала пространство за раздвинутой рамой заполнилось глухой, как черная вата, мглой, в домах почему-то не горели окна, а на улице не стало автомобилей. И прожекторы не светили на колокольню, — наверно, их выключили, опасаясь грозовых разрядов. Ночь пуще прежнего запахла теплой пылью, бензином и клейкой тополиной листвой.
Потом в пространстве что-то щелкнуло. Тьма сделалась прозрачной. Не было проблесков, но прозрачность стала теперь ощутимой, как прохлада. И вдруг ее распахнул моментальный синий свет! Возникли над крышами провалы и выпуклости туч, вспыхнул зеленым костром большой тополь, колокольня засияла белизной… Все это — на миг и в полном беззвучии. Но почти сразу раздался шорох, а воздух как бы качнулся весь разом. Его качание сразу вымело с улицы запахи бензина и пыли. А запах тополей стал сильнее в десять раз. А еще — запах дождя. Дождь накатывал, шуршал каплями, струями. Зашумел наконец потоками. И ка-ак грохнуло! И снова синий свет!
— Ура… — выдохнул я. И вобрал воздух, как включенный на всю мощь пылесос. Взметнулась штора, полетели со стола взъерошенные тетрадки — от сквозняка. Это шагнула в комнату мама.
— Клим! Ты с ума сошел! Закрой окно!
— Ма-а-а! Зачем?!
— Потому что молния может влететь в комнату!
— С какой стати?
— Из-за разницы давления здесь и на улице!
— Где ты про это слышала?
— Была передача в «Мире природы»…
— Ее делали параноики!.. У нас на доме громоотвод!
— Знаю я эти громоотводы…
В этот миг опять шарахнуло. Кажется, прямо над крышей. Вспышка была такая, будто зажглись и тут же разлетелись вдребезги тысячи синих лампочек.
— Ай! Закрой немедленно! — мама зажала уши. — Ты хочешь моей смерти? Если не от молнии, то от инфаркта!..
Я не хотел — ни от того, ни от другого. Этого еще не хватало! Двинул от себя две тяжелые створки пластмассовой («европейской!») рамы. Они чмокнули пазами и сразу отодвинули гул грозы.
— Вот… И опять духотища…
Но духотищи уже не было — влажный ветер успел просвистеть комнату.
— И не вздумай открывать снова, — с облегчением сказала мама. — Подумаешь, храбрец какой…
Я никогда не был храбрецом! Наоборот… Если составить список всего, чего я боялся в жизни, он не влез бы на тетрадный разворот. Я и грозы побаивался, но только под открытым небом. А в родной «каюте» громы и молнии казались мне безопасными — они сверкали и грохотали как бы в ином измерении…
Мама взяла меня за плечи, двинула назад, усадила на постель. Села рядом. При новом громовом ударе прижала к себе плечом. Я снисходительно сказал:
— Теперь-то уж не бойся… Шла бы лучше к Лерке. Она, небось, пищит от страха.
— Она благополучно дрыхнет. Допоздна скакала с подружками в «классики», еле ноги принесла…
— А папа?
— Он еще больше измотанный. Они с Глебом Яковлевичем дорабатывали последнюю серию…
— Все равно она какая-то… не такая. Почему, если парень и девушка любят друг друга, они должны выпендриваться? «Ах, значит, я тебе не нужна? Оставь меня, я все поняла!. |