Что случилось? Отчего такой естественный вопрос о муже Илоис и ее здоровье приводит то в бешеную ярость, то к спазмам не менее бешеного хохота?.. Что могло случиться здесь за десять лет — нелепого, смешного, позорного?.. Если бы в этом городе у него был хоть один друг, который смог бы ему все это объяснить!..

Шумри не оставалось ничего другого, как снова вернуться к воротам замка Цальсов. Он решил сидеть здесь до тех пор, пока из них не выедет или не въедет сам барон. Вряд ли вопрос о здоровье дочери вызовет у него взрыв хохота. Даже если она — хвала Митре! — уже выздоровела. А может быть… может быть, ему повезет, и сама Илоис решит навестить сегодня старика-отца?..

Солнце уже клонилось к закату, когда медные ворота со звоном распахнулись, и из них выехала процессия всадников. Впереди на вороном коне с богатой серебряной сбруей ехал господин в зеленом бархатном камзоле, украшенном золотым шитьем. Его горделивая осанка и властный взор выдавали в нем очень знатного и влиятельного человека. Лицо его показалось немедийцу знакомым. Приглядевшись, он понял, что всадник очень похож на барона, но гораздо моложе. Видимо, то был его племянник или иной родственник. Если б Шумри не знал, что у Илоис нет братьев, он решил бы, что перед ним сын владельца замка. Самого барона в числе всадников не было. Так же среди них не оказалось ни одного человека, которого он бы видел прежде.

Пока Шумри колебался, обратиться ли ему со своими вопросами к родственнику барона Цальса, тот уже проехал мимо него, глядя прямо перед собой холодными и надменными глазами и не обращая внимания на многочисленные поклоны ремесленников, мастеровых и нищих.

— Этот молодой господин, должно быть, родственник владетельного барона Цальса? — спросил немедиец у одного из нищих, кланявшегося особенно низко.

— Родственник, родственник, — охотно отозвался нищий, машинально кланяясь и Шумри тоже. — Как есть, самый близкий родственник. Сынок его…

— Но у барона никогда не было сыновей! — воскликнул Шумри, окончательно ничего не понимая. — У него одна дочь!

— Дочерей как раз ему боги не дали. Сыновей было пятеро, да кто в детстве умер, кто погиб в сражениях с проклятыми аквилонцами, остался один вот этот, старшенький, — объяснял словоохотливый нищий. — Скоро, скоро будет он хозяином замка: старый барон совсем плох, уж и слуги больше слушаются молодого хозяина. Господин он достойный и воин доблестный, жену-красавицу недавно взял, дочка родилась две луны назад…

— Дочка… — растерянно пробормотал совершенно сбитый с толку Шумри. Смутная догадка вдруг забрезжила в его голове: — А как назвали дочку, не знаешь?

— Отчего не знаю? — обиделся нищий. — Почитай, уж тридцать лет здесь сижу, под стенами его замка, все знаю — и про папашу его, и про всех родственников, даже собак любимых охотничьих как зовут, знаю…

— Не нужны мне собаки! Дочка, дочка?..

— Илоис назвали… Ребенок здоровенький… Правда, он сына ждал, но и по случаю рождения дочки пир задал знатный, ублажил всех и меня, старика, тоже…

Шумри прислонился спиной к стене и уперся в нее руками, чтобы удержаться на враз ослабевших ногах.

— А год сейчас какой, старик?.. — прошептал он. — Год?..

— Год какой?!.. — Старик оскорбился, решив, что все это время беседовал с сумасшедшим.

— Я узнал с коня в сражении… ударился головой, и теперь часто теряю память.