Часть пятая

Глава 1. Испытание

Конан никогда не любил задумываться о собственных переживаниях и ощущениях. Он их просто проживал. Он жил настоящим, не зная мучительного само копания или рефлексии. Но на этот раз, распрощавшись с Шумри, он не мог не задать себе вопрос: почему разлука с человеком, абсолютно на него не похожим, столько раз раздражавшим его за время долгого совместного пути, погрузила его в такое уныние? Может быть, причиной тому их побратимство? Но ведь горечь от того, что вскоре они расстанутся навсегда, возникла еще до того момента, когда он провел острым лезвием кровоточащую царапину на своей руке…

Быть может, Алмена ответит ему?.. Но где же она, Алмена?

Киммериец, вернувшийся с южного края обрыва назад, долго не мог отыскать хозяйку зачарованного плато. Он блуждал по ее «дворцам», одному за другим, окликал, вслушиваясь в шорох листвы и посвисты птиц. Но Алмена не отзывалась.

Может быть, она превратилась в белую птицу, или желтую бабочку, или росчерк перистого облака на закатном небе? Либо просто прячется от него?

Последняя мысль зажгла в нем обиду и раздражение.

Конан окликнул ее по имени в последний раз, громко и яростно, и ударил кулаком по стволу подвернувшегося под руку платана. В ответ раздался знакомый смех, светлый и искристый, и Алмена, как показалось ему в первый миг, слетела откуда-то сверху. Впрочем, конечно же, она не слетела, а слезла, стремительно и легко, с одного из деревьев. Конан заметил, что на ней теперь другое платье, с длинным разрезом сбоку, чтобы удобнее было взбираться по стволам.

— Прости меня, Конан-киммериец, что так долго заставила себя ждать! Небесные иероглифы сегодня были очень трудны, я долго билась над ними и никак не могла спуститься к тебе раньше. Но ты вернулся! Ты все-таки вернулся!..

Искренняя радость была в ее голосе и в ее лице, Столь искренняя и неприкрытая, что на миг киммерийца охватило жаркое ликование. Правда, только на миг. Что ему эта чистая радость в синих глазах? Так мог бы радоваться новой игрушке ребенок. Игры же, оранжевой искры, манящей, пленительной и столь много обещающей женской игры — как не было, так и нет!..

— Я вернулся, но у тебя я не задержусь, — буркнул он, отворачиваясь и продолжая постукивать кулаком по ни в чем неповинному дереву. — Мы так резко с тобой расстались, и ты не успела объяснить мне, как добраться до этого самого Кровавого Ока!

— Но мне показалось, у тебя не возникло желания встречаться с ним, — возразила Алмена, еле заметно улыбнувшись.

— Я передумал! — Конан беспечно тряхнул головой и погладил правой ладонью рукоять меча. — Шумри отправился к себе на родину, а продолжать путешествие на юг в одиночестве мне показалось скучноватым. К тому же мой славный меч приуныл. Давно он не выскакивал из ножен для настоящего дела!

— Твои слова наполняют меня и радостью, и глубокой грустью, Конан-киммериец, — сказала Алмена очень серьезно. — Передохни с дороги, поешь, выспись, и после я расскажу тебе все, что знаю о Багровом Оке, и как до него добраться.

— О, нет! — Конан покачал головой. — Я ничуть не устал! Я вовсе не голоден! Ведь твой лес, по которому я слоняюсь полдня, никого не оставляет голодным, — добавил он с легкой усмешкой. — Давай начнем поскорее! Мой меч в большой обиде на меня, мне хочется его поскорее утешить!

Алмена ничего не ответила. Она только посмотрела на него чуть дольше обычного, затем дала знак следовать за собой.

Они шли недолго. Алмена все так же молчала. Она остановилась на небольшой поляне, которую плотной стеной окружали темно-зеленые ели. В центре поляны лежал большой камень с плоской горизонтальной поверхностью.