— Прежде чем отправляться на битву с Багровым Оком, ты должен пройти проверку, доблестный киммериец, — сказала Алмена, Казалось, голос ее тоже стал холоднее и строже, чем всегда. — Нет смысла пускаться в долгий путь тому, кто не прошел до этого испытания в Царстве Мертвых.

— В Царстве Мертвых? — переспросил Конан. — Ты хочешь сказать, что я должен отправиться в Царство Мертвых?!..

Алмена кивнула.

— Да. Это будет недолгое путешествие, но оно покажет, есть ли хоть маленькая надежда на то, что в битве с Багровым Оком ты окажешься победителем.

Конан почувствовал, как по всему его телу проползли ледяные щупальца. Царство Мертвых! Сумрачные Серые Равнины, с которых ни один человек никогда не возвращался!..

Алмена ждала ответа, и он, пересилив себя, постарался улыбнуться как можно беспечней и шире.

— Что ж, я готов! При мысли об этом царстве у меня переворачиваются кишки, если честно. Но я не прочь прогуляться туда. Если без этого никак нельзя, отправляй меня к мертвым!

Взгляд Алмены был предельно внимательным и серьезным.

— Ты готов отправиться туда прямо сейчас?

— А к чему медлить? Ты сама сказала, что это ненадолго. С неприятными вещами лучше разделываться поскорее!

Алмена показала взглядом на его меч, висящий в ножнах.

— К сожалению, в Царство Мертвых я знаю только один путь. Тот, которым попадает туда каждый человек. Возможно, есть и иные, но мне они неведомы.

— Ты хочешь… чтобы я убил себя? — растерялся киммериец.

— Да. Но как только испытание закончится, ты вернешься назад, в наш мир. Это я обещаю тебе.

Конан медленно вытащил из ножен свое оружие. Он повертел его в руках, словно впервые рассматривая беспощадное голубоватое лезвие. Он вонзал его в свою грудь мысленно множество раз. Но тогда он был беспомощной калекой, грудой мускулов, недвижно валяющейся в вонючей туземной хижине. Он едва не перерезал нить своей жизни, услышав отказ Алмены. Но тогда уязвленное самолюбие, ярость и боль достигли в душе такой силы, что он уже не помнил себя. Но сейчас?! Обагрить этот меч собственной кровью, которая так горячо, упруго и весело струится в жилах?..

Конана охватила тоска — тяжелая и холодная, как жертвенный камень, который дожидался его посреди поляны.

Алмена молчала, не сводя с него выжидающих глаз.

— Но как же я вернусь? — спросил киммериец, прервав тягостное молчание. — С Серых Равнин никто никогда не приходил назад…

— С Серых Равнин возвращались, хотя и очень редко, — сказала Алмена. — Ты вернешься. Я умею возвращать оттуда тех, кто ушел только что. Чье тело еще не остыло, а кровь не вытекла до капли.

Видя, что он все еще колеблется, женщина добавила:

— Но если ты не доверяешь мне, не стоит все это затевать. Уйдем же отсюда и вернемся назад.

— Ну, нет! — Конан блеснул глазами и сжал рукоять меча.

Слова Алмены подстегнули его, словно коня, робеющего перемахнуть через широкую и глубокую расщелину. Ни Алмена, ни кто-либо другой не дождутся, чтобы Конан-киммериец струсил! В конце концов, даже если она не сумеет вернуть его обратно, и он навсегда останется на Серых Равнинах, какая, в сущности, разница? Рано или поздно, но он все равно попадет туда… Пусть будет рано.

Да это проклятое сердце стоит пронзить хотя бы за то, что оно посмело заколебаться!

Склонившись над распростертым на камне недвижным телом, Алмена прежде всего стянула тонкими пальцами края раны.