В те три дня, пока заживала рана, Конан чувствовал себя почти полностью счастливым. Как ни странно, оказалось, что можно испытывать радость и светлое головокружение просто оттого, что женщина, которая тебе дорога, встречает тебя по утрам улыбкой, а вечером кладет, прощаясь, руку на лоб. Вовсе не обязательно для полноты бытия сжимать ее в объятьях, обладать ее телом, повторять, упоенно и торжествующе: «Моя! Моя! Моя!»

Алмена не принадлежала ему, но мир от этого не казался ни бесцветнее, ни темнее.

Но вот кого действительно не хватало Конану, так это Шумри, Если бы кто-нибудь сказал ему прежде, что он привяжется к слабосильному и щуплому отпрыску знатного немедийского рода, только и умеющему, что болтать языком, терзать струны цитры да вздыхать о своей родине, — он искренне бы расхохотался. Сейчас же он обрадовался бы даже самой занудливой, самой слезливой песне в его исполнении, из тех, которые вытягивал Шумри вечерами из струн своего инструмента. Самому пустому разговору — об аргосском мудреце, о блужданиях души, вылетевшей из тела, о туземных сказках и мифах…

Как-то он спросил у Алмены, не знает ли она, добрался ли Шумри в свою Немедию, и если да, встретился ли он со своей девушкой?

Алмена задумалась, вернее, прислушалась к чему-то внутри себя. Тень печали легла на ее лицо.

— Шумри достиг родины, сейчас он там. Не сразу у него это получилось, возможно, моя сестренка, по обыкновению, решила сначала поиграть… Но сейчас он там, куда так стремился.

— Тогда отчего же ты загрустила? — спросил Конан, внимательно наблюдавший за ней.

— Я не знаю точно… не вижу, но только чувствую: какая-то преграда стоит на его пути. Что-то мешает ему дойти до девушки, и от этого он сильно страдает.

— Проклятье!.. — пробормотал Конан. Он нахмурился и задумался, затем спросил: — А могу ли я, когда разделаюсь с этим Огненным Оком и вернусь назад, — если, конечно, вернусь! — поспешно прибавил он, — могу я с помощью твоей сестренки попасть туда, где он сейчас?.. Вместе со мной он скорее разберется со своими врагами и выпутается из затруднений!

— Ну конечно, — ответила Алмена. — Вдвоем вы справитесь, вы свернете горы, как не раз уже бывало.

— Бывало!.. — согласился киммериец. Глаза его потеплели от воспоминаний. — Если честно, на битву с этим самым Оком мне было бы веселее отправиться с ним на пару! Нет, близко к чудовищу я его, конечно, не подпустил бы!.. Пусть бы стоял на безопасном расстоянии, наигрывая свои песенки… Все-таки веселее!

Алмена тихо рассмеялась, представив подобную картину.

Конан вздохнул.

— Не смейся! Мы выручали друг друга даже тогда, когда он то безмерно раздражал меня, то смешил своими нелепыми выходками. А уж теперь, когда мы побратались с ним… Кровное братство — это совсем не пустяк!

— О да, — согласилась Алмена уже без улыбки. — Пожалуй, нет ближе людей на свете, чем кровные побратимы. За исключением, разве что, двух половинок… Но ты напрасно сокрушаешься, доблестный киммериец! Ведь Шумри остался с тобой.

— Как же это?.. — не понял Конан.

— Время, которое ты провел с ним вместе, не прошло для тебя бесследно, — объяснила Алмена. — Ты стал немного другим, чем был до встречи с ним, даже если ты сам этого не ощущаешь. В каком-то смысле есть два Шумри. Один — в твоей душе, в твоей натуре. Другой — на своей далекой родине. Но помогать тебе в битве с Багровым Оком будут оба, поверь мне!

Конан не очень понял, что она хотела этим сказать, как не раз уже бывало и прежде. Но переспрашивать Алмену не стал. Задумавшись, он какое-то время молчал.