Пока Шумри разжигал огонь, Конан, вооружившись острогой и зайдя по пояс в воду, стал выслеживать добычу. Рыб было много, они неторопливо сновали в двух шагах от него, ленивые, отливающие живым серебром. Но вели себя рыбы странно. Стоило Конану осторожно подкрасться и прицелиться острогой, как они моментально вильнув всем телом, бросались в сторону. При этом, увильнув на безопасное расстояние, они быстро поднимали голову и искоса поглядывали на киммерийца. Таких рыб Конану прежде видеть не приходилось. Ему стало мерещиться даже на бесстрастных мордах с полуоткрытым ртом и выпученными глазами что-то вроде усмешки.

Потеряв терпение, киммериец решил сменить тактику. Он лег в пирогу животом на дно и, оттолкнувшись от берега, поплыл, стараясь, чтобы снизу было видно одно из лишь дно лодки. После нескольких неудачных попыток ему удалось перехитрить одну из рыб, не успевшую вовремя увернуться, и молниеносным движением всадить ей в спину острогу. Он выволок бьющуюся рыбу на берег и швырнул на песок. Судя по размерам, хватить ее должно было на обоих. Но, вытаскивая из толстой спины острогу, киммериец испытал сильное потрясение: рыба закричала. Из глотки ее доносились громкие звуки, похожие на те, что издает капризный пятилетний младенец, не желающий доедать свою кашу или, наоборот, три дня не кормленный. Подбежал побледневший Шумри и тоже уставился на бьющееся, на песке, орущее диво.

Рыба кричала долго. Последний звук затих вместе с последним биением тела.

— Ты как хочешь, а я есть эту тварь не буду, — сказал, вздрогнув, немедиец. — Отведав такой рыбки, рискуешь сам превратиться во что-нибудь не менее странное.

— А я буду, — буркнул Конан. Но больше из духа противоречия: и у него есть это противоестественное создание большого желания не было.

Шумри повесил на плечо лук и вскарабкался вверх по склону, туда, где в зарослях редких кустов слышался клекот и хлопанье крыльев. Совсем скоро он вернулся, держа за ноги убитую дичь: довольно крупную птицу в желто-коричневом оперении с черным хохолком на голове.

С торжеством посмотрев в сторону киммерийца, который с брезгливым выражением на лице вяло чистил рыбу, Шумри принялся ощипывать свою добычу. Когда птица забилась и задергалась в его руках, он не удивился, решив, что только ранил ее, но не убил. Когда из черного узкого клюва ее раздалось шипение, он тоже вынес это более-менее спокойно. Но когда в этом шипении стали ясно проскальзывать слова на незнакомом языке, скорее всего, туземном наречии… нервы Шумри не выдержали. С криком он отшвырнул от себя пернатого демона подальше в кусты.

Конан, глядя на него, не смог не расхохотаться. Хотя веселого во всем этом, если вдуматься, было немного.

— Ты был прав, — отсмеявшись, сказал он. — Место не очень хорошее. К сожалению, искать новое поздно: вот-вот стемнеет.

Очистив рыбу, он не захотел тратить время на ее приготовление и съел сырой, оставив все-таки половину для немедийца.

— Как видишь, — похлопав себя по животу, сказал Конан, — я не умер и не превратился в рыбу. Так что можешь есть спокойно.

Пока сумерки не сгустились, он решил бегло осмотреть место, на котором им предстояло провести ночь. Один Нергал знает, какие еще сюрпризы могут их здесь поджидать.

Шагах в двухстах от их лагеря, на противоположном берегу заводи Конан обнаружил круглое отверстие у подножья скалы, нечто среднее между большой норой и маленькой пещерой. По доносившейся вони было ясно, что там жил какой-то зверь. Но какой? Следов возле норы не было, обглоданных костей и помета — тоже.