|
– Борохрома не видел? – Зачем он мне? А впрочем, дело его… Он же взорвал его корчму! В общем, никто не шел на откровенный разговор. – Ну, что же, мы пошли? – закругляюсь я, – не возражаешь? А ведь он точно знал все ходы и выходы… По крайней мере, двое из Лестера уехали с его помощью нелегально. Мне о том Виктор сказал, ручаясь за достоверность, еще до того, как записался добровольцем… Отправились на греческом сухогрузе… Он работал с греческими сухогрузами, с парусниками из Ла-Платы… смотря по времени года… Только с нами не желал иметь дело, уперся, и все тут!.. Я располагал сведениями, что он даже ссужал деньги желавшим переправиться в Америку. По 35 фунтов. Как только люди поправляли свои дела, они возвращали ему ссуду и 150 гиней впридачу, в виде платы за услугу… Ни разу его не оставили с носом, всегда получал свое сполна… Таким образом, свою среду он знал досконально, но вот мы его не интересовали. Явное недоброжелательство. Ничего не попишешь: не пришлись мы ему по нраву!.. – Значит, так ничего и не знаешь? Я уперся. Пусть даст окончательный ответ: да – так да, а нет – так нет!.. – Втроем, значит! – Разумеется! – Вот так, без башлей, без копья? Вы рехнулись, Фердунчик! – Скажи лучше, трухаешь! – Совсем свихнулся! Он тыкал мне пальцем в голову… – Ты хоть что-нибудь соображаешь? – Вот как! Сопляк ты, а не мужчина! Жандармов боишься? Тяжкое оскорбление… – Наглый молокосос! То же мне, герой войны сраный! Слышишь? Зашепелявил пуще прежнего. Его просто трясло… – Брысь, брысь брысь! Как пить дать, загремите в Тильбюри. Да, в Тильбюри!.. Они везде рыщут, обыскивают все: трюмы, верхние палубы, шлюпки… Не глаза – компас! Не спрятаться тебе от них! Как крысы, шарят по щелям!.. Я не отступался. Меня не волновали его доводы. – Говорю тебе, нам нужно уехать! Понимаешь? Уехать! Ты должен свести нас с кем-нибудь! – Пошел ты, малахольный! Он бросил взгляд на часы и встрепенулся: – Черт!.. Черт! Патруль! Пять часов! Патруль! Удобный предлог сменить тему. – Послушай, мне пора закрываться! Давайте, проваливайте! – Не слишком ты вежлив, уже девушкам хамишь? Хорош фрукт! – Пропади ты! Пропади пропадом! – заорал он, вне себя от бешенства. – Ладно, – бросил я ему в ответ. Снова уселись… Правда, Вирджиния подавала мне знаки: она не любила ссор… Состен хлопал глазами, а я сидел как пришитый и близко к сердцу не принимал. – Не дождешься, не уйдем! Говори, где кораблишко, куда поплывут твои людишки? Ну, совсем тупой придурок!.. – Катись, говорю! Понял, сопляк? Лоботряс, засранец!.. – А вот и не уйдем, не уйдем! Я дурачился, подскакивал на заду, точно промокая штанами скамью. С места не сойду!.. Мысленно хвалил себя, цыкал ему «Ксс!.. Ксс!.. Ксс!..» – Ничего, не съест нас твой патруль! Он понял, что я бросил ему вызов. Он мысленно прикидывал, что делать дальше. Посмотрел на нас, на текущую вдали широкую Темзу… снова с сомнением взглянул на каждого из нас по очереди, еще не решив, стоит ли что-либо предпринимать… Перевел взгляд на пол, на мои руки… Зная о присущем ему кошачьем проворстве, я держался настороже. Я потрогал свои карманы, похлопал по себе, точно что-то искал… – Берегись, бомба! – завопил я. Шутка! Он отпрянул от стола с обезумевшим взглядом… – Фер… фер… Фердинанд! – пролепетал он. Глаза у него вылезли на лоб… Замер, задыхаясь… Я показал ему пустые руки: – Сиди уж, дурачок! Все заливались смехом. |
