|
В этом месте Темза разливалась на триста или четыреста метров в ширину. Дивный простор!.. Чувствую, вновь примусь описывать вам величавое зрелище бегущих вод с тянущейся вдаль чередою судов, пассажирских и грузовых пароходов, шумно пыхтящих, выплевывающих клубы дыма, с трудом преодолевающих течение, жмущихся к берегу, в точности следующих фарватером, едва не чиркающих бортом о бакены – франтоватых чудовищ, обвешанных флажками, окруженных чайками и куликами, реющими и садящимися там и сям на воду, точно лепестки, слетающие с неба на плещущие волны… А несметное множество перевозчиков и прочей снующей туда и сюда плавучей мелочи – простых легких плоскодонок, яликов, челноков, лодок посолиднее – пристают к берегу… взбивая кормой пену, игриво пляшут с одной бурливой волны на другую… рвутся с причальных концов… гонят во всю мочь к шлюзу, подпрыгивают, подскакивают, вертятся волчком… Захлестывает, крутит волна! Безжалостные волны!.. Вы чувствуете по моему повествованию, что это отнюдь не легковесное желание понравиться, следствие подавляющего очарования речной жизни… Ради Бога, не подумайте, будто я собираюсь – это было бы подло – вскружить вам голову, ошеломить и сбить с ног, постепенно подготовить вас к предательскому головокружению… подмигнуть вам, барахтающемуся в пучине простофиле… посмотреть, как в нагруженной до отказа лодке вы плывете на рассвете у песчаных банок, у песчаных кос Саутэнда… где море накатывается длинными грядами волн, длинными зелеными валами… ревет, бурлит, беснуется, сметает все! О, как сжимается сердце от этих воспоминаний! Ринувшееся на приступ море – величие и убожество. Одномачтовики в облаках водяной пыли… Где вы, пассаты? Где былые чары?.. Прахом разлетелась пенная конница… Обрушиваются гремучие водяные горы!.. Прощайте, кардиффские грузовые посудины, лоснящиеся прокопченными боками, зарывающиеся в пену угольные ящики! Прощайте, бригантины, обезумевшие фоки! Прощайте, плавания под вольным ветром! Воззовем к морю: уймись, дурацкий баламут, изъеденный словами пес! Пшел в конуру! Пшел на место! Так-то лучше! Каждому свой негодяй… Воззовем к компасам, к причалам, к острову и заброшенной пивнушке, где ныне в пустынный берег плещет вода, к обезлюдевшим стапелям, к изъеденным ржавчиной шлюзовым затворам, к покосившимся береговым семафорам, к срубленным мачтам!.. Путь окончен, исчезли преграды, умерли капитаны… Привидения, состоящие на морской службе, поцелуйте ваши флотские удостоверения!.. Мое почтение, господин начальник мореходной управы!.. Чайка, унеси в небеса неприкаянные души сии! Развейтесь, тучи! Но я заговорился, все сбиваюсь на другое… Воспоминания повергают меня в трепет… Самовлюбленный с пристрастиями – сомнительный тип! Стучи, стучи по дереву и открой сердце, храня молчание, когда выгодно промолчать!.. Но вернемся к сути дела, к атласу с картами, где не все листы вам дано видеть… Как я уже вам говорил, Просперо не во всем соглашался со мною, не ладился у нас с ним разговор… Он считал, что планы у меня просто сумасбродные, что только свихнувшийся может решиться уехать вот так, за здорово живешь, без документов, без гроша в кармане, да вдобавок с малолеткой – дальше ехать некуда!.. – Да это же чистая уголовщина! Таково было его мнение… – Ты сам-то соображаешь? Что правда, то правда: смелости мне было не занимать… – Соображаешь, нет? Плевать! Я гнул свое… В конце концов он начал, вроде, соглашаться. – Ну, было бы у тебя тридцать или сорок фунтов… Тогда я посоветовал бы тебе повидаться с Жовилем-Колдуном, на Кэннон-стрит… У него, кажись, предвидится небольшая перегрузка товара… Но только не с твоими семьюдесятью пятью франками… А тут еще старикан, малолетка! Представляешь себе его рожу?. |
