|
. Нет, у тебя голова в самом деле не в порядке! Бабулю не собираешься, случаем, прихватить? Я не кипятился, не спорил с ним. Мы собрались ехать втроем, так и порешили. Железно! Состен был согласен целиком и полностью, он хотел уехать отсюда как можно дальше. Он теперь не испытывал ни малейшего желания снова видеть полковника, мастерскую, противогазы. Но его не устраивало нелегальное бегство… Он настаивал на том, чтобы мы явились в Скотланд Ярд. Надо до конца оставаться порядочными, благовоспитанными людьми и явиться по повестке. Чисто фраерская выдумка… Ну, я ему выложил начистоту свое мнение: не стыдно ему, мол, такую ахинею нести?.. Когда я задавал ему нагоняй, он съеживался и только глазами хлопал… – У тебя со зрением не в порядке, тютя! У него действительно гноились глаза и, по всей видимости, болели от яркого света… Он спросил еще порцию мяса, зажаренного на жире, целую тарелку с капустой… Во время всех наших похождений более всех была довольна Вирджиния. Она выглядела почти хорошо, весело смеялась над нашими недоразумениями. – Ferdinand is awful darling! He wants a boat for a penny! Я хотел корабль за грош, с экипажем из кукольных негритосиков – вот что ее поразило. И тут над доками завыла сирена. Половина четвертого: обеденный перерыв! Обед!.. Новые завывания – десять, двенадцать, двадцать раз – раздиравшие оба берега. Раздались вопли «Обед!»… Вот показались… Толпа спешивших, мчавшихся во всю прыть людей. Впереди молодняк. Старики ковыляли, спотыкаясь, ругались… Кашляли, отхаркивались… Все бежали наперегонки. Первыми поспевали китайцы, следом малайцы… Вваливались в харчевню, рассаживались… Входили небрежно независимые, перепачканные углем англичане, грузчики в котелках – татуированные мохнатогрудые здоровилы, выбиравшиеся из угольных трюмов и отплевывавшие мокроту на вольном воздухе… Кто первый сел, тот больше и съел!.. Трое мужчин принесли на палке огромный котел, взгромоздили на стол. На дне котла – жирные разваренные куски мяса. Все сгрудились вокруг него, загребая ложками. Теперь в просторной зале слышно было лишь чавканье, шумное глотание и хлебание варева. Люди давились от жадности, молодежь орала, требуя добавки, старики кашляли, раздраженно бурчали, цедили ругательства: «Damned Prospero! Rascal! Dog! Men eater! Thief! Проклятый Просперо! Негодяй! Собака! Живодер! Ворюга»… Отказывается подать еще варева! И все из-за каких-то трех пенсов, за чай и домашний уют впридачу… Достаточно было пустяка, чтобы люди злились. Они ощетинивались по малейшему поводу… и не только из-за зверского голода, права на добавку, но, вообще, из-за всякого вздора… из-за ничего… Стоило на миг проглянуть солнцу, разойтись облакам, как обстановка грозила привести к трагической развязке: страсти достигали опасного накала. Обычно они с трудом различали друг друга сквозь тучи угольной пыли, а тут прозревали – при ярком свете они представали внезапно уродами, страшилищами и начинали с криком выражать свое отношение в лицо. «Oh ye! Look at your face! Golly! What a mess you got!» Они казались омерзительными, не переносили друг друга при свете солнца… Сыпались удары, лилась кровь… «Men eater! Men eater! Cash! Счет! Сдачу! На, подавись!»… Вдруг – со всех сторон свистки, вой сирены… На работу! Все в трюмы!.. Сумятица в зале. Помчались взапуски к лебедкам… Топот ног… В зале давка, столпотворение в дверях такое, что трещали ребра. Начали, колыхаясь, протискиваться между створок… Самых слабосильных, самых дряхлых сбивали с ног, они катились с насыпи… Полежав какое-то время, ковыляли, цепляясь за поручни, выблевывая проглоченную похлебку… Начальство свирепствовало. Боцман начеку! Приговор последнему, взявшему в руки крюк: – Шиллинг штрафа и расчет! Проваливай, дохлятина! Ты вычеркнут из пропускного списка! Невеселая работенка… Состен счел нужным высказаться: – Никогда не потерпел бы подобного обращения! Не мог бы работать в порту, не перенес бы такого хамства! А между тем, не далее как вчера, терпел от копов еще более немилосердное обращение. |
