Для Этьена и Клода начались тягостные хлопоты, связанные с похоронами, — скорбный пролог к вечной разлуке: объявление о смерти в мэрии, распоряжения о похоронах, совершавшихся в те времена только в гражданском порядке, поскольку отправление религиозных культов все еще находилось под запретом, надо было приглашать родственников, принимать посетителей, пришедших выразить соболезнования.

Так прошел день — в непрерывной суете, в слезах, прерываемых лишь обычными домашними хлопотами. Одно доброе слово, одно сердечное объятие или сочувственное пожатие руки — и слезы снова застили глаза.

Вечером безутешное семейство село за большой стол, во главе которого стоял пустой стул. После ужина, съеденного без всякого аппетита, осиротевшая семья собралась в большой комнате для ночного бдения у гроба.

Там были оба брата Белье, их сестра — вдова Лемэр, трое ее детей — Мария Магдалина семнадцати лет, Мария Виктория пятнадцати лет и Жан Батист тринадцати с половиной лет.

Слуги — конюхи Луи Миньон и Андре Мерлин, пастух Жан Пети и скотник Луи Мартэн пошли спать на конюшню.

Около девяти вечера большие дубовые ворота заперли и, как обычно, выпустили собак на двор, окруженный высокими и крепкими стенами.

Вдруг раздался ужасный грохот. Собаки залаяли и подняли адский шум. Затем раздался второй, еще более страшный удар, сопровождаемый зловещим скрежетом. Третий удар — и ворота рухнули, освободив дорогу толпе, бросившейся к конюшне и жилому дому с криками:

— Смерть им! Смерть!

Вот что произошло. Как мы помним, Батист Хирург, своими руками дав вдове Белье яду, направился в долину Жюин. Добравшись до фермы д’Артондю, он попросился на ночлег, проспал всю ночь как сурок и на рассвете двинулся в лес Ла-Мюэт. За два с половиной часа он проделал четыре лье и присоединился к находившимся в полной боевой готовности бандитам, которых Фэнфэн выбрал для участия в операции.

Их было семнадцать, самых сильных, отчаянных и жестоких: Рыжий из Оно, Большой Драгун, Кот Готье, Лонжюмо, Жан Лодочник, Винсент Бочар, Драгун из Рувре, Рубаха, Андре Берриец, Кривой из Мана, Сан-Арто, Жак из Этампа, Беспалый, Душка Берриец, Четыре Су и Аньян Буатар. Командовал сам Фэнфэн, он и был семнадцатым.

Толстяк Нормандец остался в Гедревиле сторожить графиню де Ружмон и девушек, которых держали в заточении в доме Пиголе.

Все негодяи были одеты почти одинаково — в синие мундиры с красными воротниками, зеленые или синие лосины, алые жилеты, подпоясанные платками цвета национального флага, на ногах — мягкие сапоги со шпорами. На головах — военные шляпы с медными бляхами и кокардами. Кроме того, каждый был вооружен саблей и парой пистолетов. На поляне возле штаб-квартиры стояли семнадцать лошадей с мушкетами и дорожными сумками у седла.

В ту пору, когда государственные войска не имели определенной униформы и солдаты зачастую одевались как попало, такое снаряжение вкупе с документами, которые у Фэнфэна всегда были наготове, кого угодно могло ввести в заблуждение.

— Ну? — спросил Главарь, завидев неспешно приближавшегося Батиста. — Что нового?

— Дело в шляпе, Главарь.

— Что вдова Белье?

— Приняла лекарство из моих рук, ничего не заподозрив. Сейчас она, должно быть, мертва.

— Ты в этом уверен?

— Главарь, вы меня оскорбляете. Мои снадобья никогда не подводят, — с циничным смешком заметил разбойник.

— Отлично! Отдохни немного, а потом отправляйся в Гедревиль. Оставайся в распоряжении Толстяка Нормандца и ни в коем случае не покидай подземелья до моего возвращения.

— Договорились, Главарь!

В тот же миг в лес Ла-Мюэт прибыли двое мужчин и две женщины, пунктуальность которых говорила об усердии приспешников Фэнфэна.