— Эй ты, кто таков?

— Оборванец, друг оборванцев, — не дрогнув, ответил сыщик, к которому быстро вернулось самообладание.

— Да, да, понимаю. Не сомневаюсь, что ты знал пароль, раз оказался здесь. Но мне этого недостаточно! Для начала скажи, кто тебя привел!

— Я встретил парней на дороге, попросил у них милостыню, мы обменялись «каленым седлом», и братья приняли бедного старика, вернувшегося с большой каторги в Рошфор-сюр-Мер.

— Кто эти «братья»?

— Я, Главарь, — смущенно произнес Кот Готье.

— И я, — добавил Жак Наставник, дрожа как осиновый лист.

Страшная пощечина опрокинула Наставника Мелюзги, как куклу. Тут же Кот Готье получил мощный удар кулаком в глаз и повалился на Жака.

— Не будь вы старыми поджигателями, я бы разрядил ружье в голову каждого из вас за нарушение строгого приказа. Ни один незнакомец не должен попасть сюда без моего особого разрешения. В Ла-Мюэт — еще куда ни шло, но в подземелье — никогда!

Счастливые, что так легко отделались, оборванцы, получившие разнос, поднялись, отряхнулись и незаметно растворились за спинами дрожавших товарищей.

Фэнфэн продолжал, обращаясь к сыщику, который, несмотря на малообнадеживающее начало, продолжал талантливо играть роль шестидесятилетнего старика:

— Ну-ка, подойди сюда! Ближе, еще ближе. Твое имя на «болоте»?

— Невезучий. Я знал когда-то папашу Элуи, можете сами спросить его.

— А, так Элуи тебя признал, — сказал Главарь, подобрев. Благодаря возрасту и былым заслугам старик пользовался всеобщим уважением.

— Подойди сюда, папаша Элуи.

— Здесь я, хозяин, — произнес старейшина, склоняясь как слуга перед господином.

— Знаешь этого парня?

— Он работал у Мельника тогда же, что и я, и знавал Наседку. Он показал знак и того и другого, напомнил мне кой-какие общие дела…

— Так ты за него отвечаешь?

— Да, Главарь! Ручаюсь за него и взял под свое покровительство.

— А если он тебя надул?

— Этого не может быть, Главарь!

Все это время мнимый бродяга невозмутимо жевал, ковырял в зубах, чесал вшивую шевелюру, часто моргая, глядел на Главаря покрасневшими глазами, топтался на месте, и было видно, что его корявые ноги за полвека прошли немало дорог.

Главарь не отрываясь смотрел на человеческую развалину, на чьем лице отпечатались все возможные грехи и мерзости. Это был настоящий каторжник, спина которого согнулась от побоев, а ноги привыкли к кандалам, — именно в таком обличии агент парижской полиции предстал перед Фэнфэном.

На губах Главаря появилась презрительная усмешка.

— Еще раз спрашиваю: что, если он тебя надул? — повторил он папаше Элуи.

— Тогда я достоин того, чтобы меня измордовали, как последнего сопляка.

Старый негодяй еще не успел договорить, как на его седую голову обрушилась звонкая оплеуха, от которой он закрутился волчком и, отлетев на несколько шагов, упал на руки Батиста Хирурга.

— Вы все идиоты! — рявкнул Фэнфэн. — Этому человеку нет и сорока! Это предатель, хватайте его!

Слова Главаря вызвали жуткий переполох, и бродяги тут же набросились на мнимого собрата. Сыщик понял, что пропал, и, немедленно забыв о том, что изображает дряхлого старика, выхватил пистолет.

Быстро взведя курок, Лесерф навел оружие на Главаря и крикнул так громко, что на мгновение заглушил вопли разбойников:

— Пусть хоть моя смерть будет не напрасной! Фэнфэн, тебе конец!

Лишь чудо могло спасти негодяя от смерти.