Матиас Лесерф издавал хриплые глухие крики, при которых из горла со страшным бульканьем взлетали фонтаны крови, и как змея извивался на столе.

— Наконец правосудие восторжествовало. Батист, засунь ему глаза в жилетный карман, уши в карманы куртки, а язык — в штаны. Пусть медленно подыхает от боли и потери крови. А теперь, ура! Веселитесь! Пейте, ешьте, танцуйте, шумите как тысяча чертей!

— Да! Да! Гуляем! — взревели обезумевшие бандиты.

— Кутеж! Кутеж! Да здравствует великий Фэнфэн!

— Кстати, Батист, — спохватился Фэнфэн, — пока ты еще не напился, неплохо бы сделать перевязку старушке Розе.

Безумная оргия тянулась долго. Не один час предавались мерзавцы отвратительным бесчинствам, которые не в силах описывать перо рассказчика. Когда же оборванцы, устав и пресытившись, вспомнили о своей жертве, то обнаружили холодный, окоченелый труп Матиаса Лесерфа с ножом, воткнутым в самое сердце. Рука неизвестного бандита, более жалостливого, нежели остальные, прекратила страдания несчастного.

Чтобы преподнести населению Боса еще один урок и получше запугать его, Фэнфэн поначалу думал перенести ночью труп на главную площадь Базош-ле-Гальранда или даже на площадь Матруа в Питивье, оставив рядом пояснительную надпись. Поразмыслив, он решил, что это страшное зрелище, пожалуй, слишком озлобит население и повлечет новые репрессии. Главарь был жесток, но достаточно осторожен, а потому решил ограничиться показательной казнью в назидание другим.

Оставалось избавиться от несчастного истерзанного тела. Фэнфэн подумал, что Пиголе мог бы сжечь его в своих печах и превратить в жир, масло и золу на удобрение. Старый мошенник заметил, что будет трудно избавиться от костей, которые не сгорят дотла и причинят большие неприятности, если их заметят на его дворе.

— Людская кость, Главарь, это ж не кость животных! Она ж нас выдаст. Опять же, полезут в подземелье…

Фэнфэна убедили его доводы. Тело сыщика с трудом затолкали в короб торговца-разносчика. Толстяк Нормандец взвалил короб на спину и отнес в замок Жуи. Там под покровом ночи тело несчастного Лесерфа было сброшено в ров и засыпано негашеной известью.

ГЛАВА 9

Виконт де Монвиль, как мы помним, проявил необыкновенную деликатность и скромность, пожелав удалиться еще до возвращения дам де Ружмон.

Аббату Филиппу пришлось долго и настойчиво уговаривать его остаться в замке, хотя в глубине души виконт и сам того желал. Но он прекрасно понимал, что, оказав семье столь неоценимую услугу, станет незаменимым человеком и рано или поздно одержит полную победу. Виконт был полностью уверен в старой как мир истине, что своей цели добивается тот, кто умеет ждать, и потому умышленно хотел избежать первой благодарности, чтобы впоследствии должники могли выразить ее с еще большим воодушевлением.

Для безумно влюбленного человека подобное решение казалось чересчур рассудочным, и исполнение его требовало некоторых усилий. Но Фэнфэн, несмотря на неистовую силу своей страсти, был не так наивен, чтобы жертвовать будущим ради настоящего.

Все же обстоятельства сложились так, что ему не удалось избежать выполнения одной, хоть и весьма приятной обязанности — освобождения дам в обмен на выкуп.

Требовалось обладать незаурядной дерзостью и ловкостью, чтобы играть двойную роль: перед лицом бандитов с одной стороны и пленниц — с другой. При этом требовалось быть абсолютно уверенным в своих людях, держать, если можно так выразиться, в руках нити, управлявшие сборищем мерзавцев, которые одним неосторожным словом, одним случайным жестом могли безвозвратно погубить его!

Быть одновременно Фэнфэном и виконтом де Монвилем, воплощать в одном лице главаря поджигателей и дворянина, ровно, без промахов идти по тернистому пути, где на каждом шагу подстерегали неожиданности, доставляло этому необыкновенному человеку особое удовольствие.