|
И мне не было стыдно за это, потому что, совершая этот поступок, я спасал ее и себя от несчастной жизни. – Роксалана! – крикнул я. Повелительный тон моего голоса заставил ее остановиться – возможно, даже против ее собственной воли. – Сударь, – сдержанно сказала она. – Вы понимаете, что вы делаете? – Да, конечно, очень хорошо понимаю. – Pardieu, вы не понимаете. Я объясню вам. Вы отправляете своего отца на плаху. Она страшно побледнела, зашаталась и прислонилась к двери. Затем она посмотрела на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. – Это неправда, – возразила она, однако в ее голосе не было уверенности. – Его жизни ничего не угрожает. У них нет доказательств его вины. Господин де Сент Эсташ ничего не нашел здесь. – Однако существует слово господина Сент Эсташа; обвинение шевалье в какой то мере подкрепляется одним фактом – очень существенным фактом: ваш отец не поднял оружие в защиту короля. В Тулузе сейчас не обращают особого внимания на частности. Подумайте о том, что могло бы произойти со мной, если бы не своевременное прибытие короля. Этот удар достиг своей цели. Последние силы оставили ее. Ее сотрясли рыдания, и она закрыла лицо руками. – Матерь Божья, пожалей меня! – рыдала она. – О, этого не может быть, этого не может быть! Ее отчаяние глубоко тронуло меня. Мне хотелось успокоить ее, сказать, чтобы она ничего не боялась, заверить ее, что я спасу ее отца. Но я сдержал себя. Это было моим оружием против ее упрямства, и да простит меня Бог, если я совершил недостойный дворянина поступок. Мне крайне необходимо было сделать это, моя любовь полностью поглотила меня. Завоевать ее означало для меня завоевать жизнь и счастье, а я и так уже слишком многим пожертвовал. Ее крик все еще звенел у меня в ушах: «Этого не может быть, этого не может быть!» Я подавил в себе зарождающуюся нежность и напустил на себя суровый вид. Я заговорил с пренебрежением и угрозой в голосе. – Это может быть, и, черт побери, это случится, если вы не будете вести себя более благоразумно. – Сударь, будьте милосердны! – Буду, когда вы соблаговолите показать мне, как это делается, проявив милосердие ко мне. Я грешил, но расплатился за свои грехи. Мы уже говорили об этом и не будем снова возвращаться к этой теме. Подумайте, Роксалана: только одна вещь – единственная во всей Франции – может спасти вашего отца. – И это, сударь? – затаив дыхание, спросила она. – Мое слово против слова Сент Эсташа. Если я скажу его величеству, что ваш отец не может быть обвинен в измене на основании показаний Сент Эсташа, если я сообщу королю все, что я знаю об этом человеке. – Вы поедете, сударь? – сказала она с мольбой в голосе. – О, вы поедете! Mon Dieu, подумать только, что мы потеряли столько времени, вы и я, в тот момент, когда его ведут на эшафот! О, я даже не представляла, что ему грозит такая опасность! Я была расстроена его арестом, я думала, что ему грозит лишь несколько месяцев тюрьмы. Но что он может умереть!.. Господин де Барделис, вы спасете его! Скажите, что вы сделаете это для меня! И она упала передо мной на колени, обхватив руками мои сапоги, и с мольбой – о, Боже! с какой мольбой – смотрела мне в глаза. – Встаньте, мадемуазель, прошу вас, – сказал я со спокойствием, которого во мне и в помине не было. – Не нужно этого делать. Давайте успокоимся. Опасность, которая угрожает вашему отцу, не настолько близка. У нас есть еще время – может быть, три или четыре дня. Я осторожно поднял ее и посадил на стул. |
