Джуд Деверо. Бархатная песняМонтгомери и Таггерты – 5Бархатная сага – 3
ЧАСТЬ I Южная Англия январь, 1502
ГЛАВА 1
Высокая каменная стена окружала небольшой городок Мортон. Этим ранним утром на множество домой, теснившихся внутри, падала длинная тень, аккуратные дорожки лучами разбегались от возвышавшихся в центре церкви и белой ратуши. Едва забрезжил рассвет, собаки стали потягиваться, заспанные женщины лениво направились к городскому источнику, и четверо мужчин, с топорами на плечах, уже ожидали, когда стражники откроют тяжелые дубовые ворота в каменной стене. В одном из ничем не примечательных двухэтажных побеленных домишек Аликсандрия Блэкитт напряженно прислушивалась, не заскрипят ли ворота. Едва заслышав желанный звук, она схватила мягкие кожаные башмачки и на цыпочках пошла к лестнице, которая, как назло, находилась напротив спальни отца. Проснувшись задолго до восхода солнца, она уже давно облеклась в платье из грубой шерстяной ткани. Сегодня в первый раз хрупкое тело не вызвало в ней отвращения. Казалось, всю жизнь она мечтала, что подрастет, прибавит в весе и формы станут округлыми. Однако к двадцати годам поняла, что всегда будет плоскогрудой и узкобедрой. «По крайней мере, — подумала она со вздохом, — мне не надо затягивать талию». Проходя через комнату отца, она бросила на него быстрый взгляд — убедиться, что он еще спит, и, подобрав подол шерстяной юбки, стала спускаться, пропустив четвертую ступеньку, так как она была ужасно скрипучая. Спустившись, Аликсандрия не решилась открыть ставни. Шум мог разбудить отца, а ведь он сейчас так нуждался в отдыхе! Обогнув стол с бумагой, чернильницей и наполовину составленным отцом завещанием, она подошла к дальней стене и любовно взглянула на два висящих там музыкальных инструмента. Жалость к себе из-за физического несовершенства тут же растаяла, как только она вспомнила о музыке. В ее голове уже начал звучать новый напев — нежная, веселая мелодия. Конечно же, это была любовная песня. — Никак не можешь выбрать? — внезапно раздался голос отца, стоявшего у нижней ступеньки. Она тотчас же бросилась к нему и, обняв за пояс, помогла устроиться за столом. Даже в темной комнате она без труда могла разглядеть синие круги у него под глазами. — Уж лучше бы тебе полежать. Чтобы сделать дневную работу, совсем не обязательно подниматься до зари! Задержав на минуту ее руку, он улыбнулся, глядя прямо в красивые глаза дочери. Отец прекрасно знал, что она думает о своем миниатюрном, как у эльфа, личике со слегка раскосыми фиалковыми глазами, крошечным носом и небольшим округлым ртом, — он достаточно наслушался ее причитаний, но для него все в ней было прелестно и мило. — Ступай, выбери, какой из инструментов взять, и уходи, пока не пришел кто-нибудь и не объявил, что ему позарез нужна песня о его новой любви. — Наверное, сегодня мне бы лучше побыть с тобой, — прошептала она, и на лице ее отразилась озабоченность. За этот год у отца три раза сильно болело сердце. Аликс! — предостерегающе сказал он. — Не возражай, забирай инструмент и уходи! — Повинуюсь, милорд, — засмеялась Аликс, одарив его улыбкой, от которой у него растаяло сердце. Уголки глаз у нее приподнялись, а губы изогнулись, как лук Купидона. Быстрым, привычным движением она сняла со стены длинную цитру со стальными струнами, оставив на месте псалтериум. Повернувшись, она снова взглянула на отца: — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Не надо бы оставлять тебя сегодня. Не слушая, отец протянул дочери бювар. В нем находились ручка, чернила и бумага. — Я думаю, тебе лучше создавать музыку, чем сидеть дома с больным стариком, Аликс, — предупредил он возражения. — Подойди ко мне. — И как обычно отец стал заплетать ее длинные волосы в толстую косу. |
