Новостью было также, что в июле Джудит Монтгомери родила сына, а в августе родила Бронуин Мак-Арран, и также мальчика. Все Монтгомери были еще уязвлены тем, что Стивен принял шотландское имя и обычаи.

Аликс жадно выслушала все, что ей рассказал Джослин.

— Хорошо, что я больше не с ним, — сказала она тихо, пощипывая струны лютни. — В его семье полно леди, а я дочь адвоката. Если бы я оставалась с ним, то вряд ли бы смогла быть послушна его высокородной жене и даже вежлива с ней, и она не захотела бы терпеть меня в своем окружении, хотя некоторые из этих людей, как я понимаю, просто хладнокровные шлюхи. Пожалуй, ему не повредило бы немного тепла.

Джослин пытался ей доказать, что всю разницу между нею и леди можно устранить с помощью шелкового платья, но Аликс была с ним не согласна. И еще он знал, что она печалится не только о Рейне, что ее больно ранила ненависть лесных обитателей.

По мере того как шло время, она становилась спокойнее, рассудительнее и, казалось, гораздо больше думала об окружающих, чем прежде, когда они только познакомились. Иногда, не часто, но все же иногда она старалась помогать людям. Они с Джосом всегда путешествовали с другими, не желая рисковать и наткнуться на разбойников, и Аликс собирала детей и уходила с ними на прогулку, чтобы матери немного отдохнули, а однажды она поделилась едой с беззубой старой нищенкой. В другой раз она приготовила пищу для мужчины, чья жена где-то поблизости под деревьями рожала их восьмого ребенка.

Люди ей благодарно улыбались и со временем становились друзьями. Однажды ребенок подарил ей букет полевых цветов, и на глаза Аликс навернулись слезы.

— Как они много значат для меня! — сказала она, крепко сжимая цветы.

— Эта девочка благодарит тебя за то, что ты вчера ей помогла. Ты нравишься здешним людям. — И Джослин показал на спутников.

— И никакой музыки, — прошептала она.

— Прости, не понял?

— Я им нравлюсь не из-за музыки. Я дала им что-то другое.

— Ты отдаешь часть себя.

— О, конечно, Джос. — И Аликс рассмеялась. — Я стараюсь, хотя это очень трудно. Петь намного легче.

Джослин тоже рассмеялся. Если бы кто сказал ему, что петь, как поет Аликс, очень легко, он бы ни за что не поверил.

Теперь, в августе, когда ее бремя уже стало велико, Аликс двигалась все медленнее, и Джос хотел бы, чтобы они где-нибудь остановились на продолжительное время.

— Так ты готов? — спросила она, пытаясь встать. — Если поторопимся, то сможем к ночи добраться до замка.

— Останемся здесь, Аликс, — настаивал он, — у нас уже есть еда.

— Остаться и пропустить обручение леди? Нет, когда мы туда доберемся, то еды будет еще больше, и от нас только и потребуется, что создать немного чудесной музыки в честь очаровательной наследницы. Я очень надеюсь, что на этот раз девушка хорошенькая! Последняя прекрасная дама была такая безобразная, что мне надо исповедоваться за лживую хвалу, что я ей пропела.

— Аликс, — ответил Джос с напускной строгостью, — возможно, та дама была прекрасна душой. — И только ты мог такое придумать. Конечно, при своей красивой внешности ты можешь позволить себе быть добрым. Я видела, как мать той некрасивой девушки пожирала тебя глазами. Она ничего тебе не предлагала, после того как ты кончил петь?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Джос, не можешь же ты оторвать себя от людей и самой жизни. Констэнс умерла.