|
.. этих султанских собак, которые сгубили мне жизнь. Я ненавижу их лица и адаты, их детей и женщин, я сожгла бы весь этот край! В моей юности греки и русские были братья, и я счастлива теперь... О-о, только один бог знает, как я радуюсь, когда вижу вас здесь, в Баязете, и ваши флаги на башнях! Некрасов поглядел в прекрасные сухие глаза старухи и увидел в них такой огонь ненависти, что ему даже сделалось страшно. - Матушка Епифания, - сказал он, - я ни о чем не спрашиваю. Путь из Пулавского замка до Баязета очень далек, и я догадываюсь, что ваша судьба сложилась ужасно. - Сын, мой, ужасно - это не то слово. Из гордой фанариотки, друга Байрона и князя Ипсиланти, меня сделали здесь... рабой! Она ушла. Сколько же ей лет, если она знала еще Байрона и была другом знаменитого героя Греции, свободолюбивого повстанца Ипсиланти? Некрасову стало душно, спину палило огнем, но это огонь был ему даже приятен. Боль медленно отступала, уже побежденная в его теле, и он снова заснул, чтобы проснуться от частого перестука выстрелов. Штабс-капитан осторожно подтянулся к окну, заглянул в мрачную ночь. Крепость Баязета светилась вдали вспышками выстрелов, и цепочка огней растекалась вдоль речного русла. В сенцах послышались легкие шаги, вошла Аннушка. - Вы не бойтесь, - сказала девушка. - Это ваши казаки стреляют. Они пить хотят, им река нужна очень. Аннушка привернула фитиль и задула лампу: - Спите... 6 Штоквиц раздал вечером гарнизону остатки воды и со злостью пихнул от себя пустую, гулко задребезжавшую бочку. - Караул от воды снять, - велел он Участкину. - Пить больше нечего. Можете полизать днище, коли хотите... Это было сказано в виде грубой шутки. Но один солдат действительно залез в бочку головой, облизывая ее сырые заплесневелые стенки. Теперь жажда коснулась всех, и на этого солдата уже никто не смотрел как на сумасшедшего. Карабанов, без офицерского сюртука, в одной нательной рубахе, опоясанной подтяжками, подошел к Штоквицу. - Вот, полюбуйтесь, - сказал комендант, показывая на торчащий из бочки зад солдата. - Не угодно ли и вам стакан лафиту? - Я иду из конюшен, - поделился Андрей. - Лошади рвут ездовых зубами, просятся на водопой. Не знаю - кому как, но мне смотреть на их муки гораздо тяжелее, чем на людские. Ведь они-то не могут разуметь, во имя чего мы жертвуем! - Понимаю, - ответил комендант, - вашему Лорду цены нет, и жеребца, конечно, жаль. Однако придется до поры до времени лошадям потерпеть. Они стояли возле крепостной стены, щедро излучавшей накопленный за день жар, и офицеры невольно, не сговариваясь между собой, отодвинулись от фаса. - До какой же поры? - спросил Карабанов. - И на что вы надеетесь? Штоквиц посмотрел на поручика мутным нехорошим взглядом. - Лошадей... сожрем! - просто сказал он. - И вашего Лорда тоже. Офицерских - в первую очередь. У нас есть ячмень, но всухую жать его не станешь. Имеется запас муки, но ее, чтобы напечь лепешек, не на чем развести. Конина - вот что выручит нас. А с вашего Лорда и начнем... - Нет уж, - с издевкой возразил Карабанов. - Я предлагаю начать это роскошное пиршество с вашего любимого котенка. Кошатинка-то, я думаю, еще не приелась! Карабанов решил, что комендант обидится, но Штоквиц даже глазом не моргнул, ответил в том же духе. |
