|
- Я бы тоже хотела спуститься к реке. В госпитале не хватает бинтов. Я прополощу старые. - Ну уж нет, - ответил Карабанов, перехватывая из рук женщины сверток тряпок, запекшихся от крови и мазей. - Вам это не к лицу. Позвольте уж мне! Крестясь и чертыхаясь, выбрались охотники в пролом зловонной амбразуры, озираясь по сторонам, цепочкой растеклись в темноте. Вокруг было тревожно и жутко, брехали где-то собаки, зыкали одинокие аули. В руках ефрейтора Участкина звякнул кувшин о камень, и вахмистр Трехжонный, на правах старшего, навесил ему сзади кулаком по шее. - Халява, - прошипел он, - вот только брякни мне ишо своим самоваром!.. Карабанов кипу грязных бинтов, конечно, тут же передал на ответственность солдат, а сам, выставив на отлет кинжал, крался впереди охотников, раздвигая цепкие заросли виноградников. С крутого склона оврага съехал на спине, перебирая ногами по камням. За ним, обрушивая шумные песчаные осыпи, скатились вниз и остальные. Целая пачка выстрелов рванула тишину, штуцерные пули тяжело зашлепали в песок. Охотники присели. - Не спят, сволочи, - сказал Участкин. - Не хотят воды нам давать... Выбравшись на берег, Карабанов первым делом надолго припал к пенистой реке, жадно заглатывая темную холодную влагу. Рядом с ним, почти в молитвенных позах, тянули ртами воду казаки и солдаты. На другом берегу чернели сакли, мерцали тусклые огни, дыхание ветра доносило сладкий дымок печей. Всхлипывая и бурно выбрасывая пузыри, тулуки уже пили воду, набираясь драгоценной влагой. Дениска, чтобы наполнить высокий кувшин, побрел по колено в воде на середину реки. Осмелев, вернулся обратно в полный рост. - Ваше благородие, - позвал он Андрея, - чичас только и смекать надоть. Дозвольте отлучиться малость? - А куда тебе? - Да недалече тут. Курить-то ведь надо чего-нибудь. Карабанов жажду уже утолил, сидеть ему здесь надоело, и он предложил: - Ладно. Пойдем вместе... Расталкивая ногами вязкую чернеть воды, вброд перешли на другой берег. Таясь в тени изгородей, перемахнули дорогу, посидели чуток в кустиках барбариса. Вокруг было спокойно. Лишь где-то в армянском городе слышались взрывы дружного хохота; иногда Карабанов улавливал какой-то треск, словно пьяные мужики ломились в запертые двери. - Хорошо бы сейчас барашка, - мечтательно, поделился Дениска. - Свинью бы тоже, конешно, неплохо. Да вот беда - завизжит, проклятая. У меня на свиней опыта не хватает. Ловкачи-то им, говорят, каким-то маниром хвоста крутят, чтобы свинья не тревожилась, когда ее воруют. Забрели на тесный дворик. Перед ними темнела полуразваленная сакля. Дениска толкнул дверь - открылась. Решили войти. В полном мраке на ощупь искали сундуки и полки. Пахло здесь чем-то парным, теплой кровью, словно хозяева недавно свежевали скотин) Пальцы поручика, скользя вдоль стен, царапали шершавую глиняную известку. Дениска споткнулся обо что-то, упал и вдруг заорал в испуге: - Ой, ширкни свету... ваше благородие, ширкни серника! Карабанов чиркнул серную спичку и сразу же задул ее: - Пойдем скорее отсюда. С тобой, дураком, только свяжись - так и сам не рад будешь! Выбрались из сакли, плотно затворив за собой двери, словно хотели навсегда стереть в своей памяти виденную ими картину. - А чего орать-то, дурак? - бранился Карабанов, руганью скрывая робость. |
