|
- Правда? - искренне удивился Греф. - Я, честно говоря, просто не знал этой проблемы... Но я обязательно с президентом на эту тему поговорю: он должен понять... Не знаю уж, отважился ли Греф поговорить с президентом. Но только вот Путин не по дням, а по часам закручивал ситуацию со СМИ в стране все круче и круче. И никто из так называемых либеральных реформаторов так и не решился вслух предъявить президенту претензии на этот счет. Значит, не очень-то их это и волновало. Или пожертвовать свободой слова в стране ради собственного пребывания во властной обойме казалось им вполне приемлемой ценой? *** Когда я рассказала Чубайсу о встрече с Грефом в приемной у Волошина, главный энергетик замахал на меня руками: - Да нет! Ну что ты! При чем здесь Волошин! Герман - порядочный... - Может быть, ваш Герман и порядочный. Но трус он - точно порядочный. Представьте себе: несколько месяцев он ни за что ни про что гнобил журналистку, отказывал ей в аккредитации, даже не зная ее лично, - просто потому, что ему приказали из Кремля! Я предложила Чубайсу пари, что как только начнется очередная волна репрессий в отношении меня со стороны кремлевской пресс-службы, никакое чубайсово заступничество на Грефа не будет производить ни малейшего влияния. - Вот тогда и узнаете, имела ли для него значение встреча со мной у Волошина или нет! - запальчиво пообещала я Чубайсу. И выиграла спор. В следующий раз, после того как меня отлучили от президентских поездок, Греф, встретившись со мной на экономической тусовке в Александр-хаусе, опять отвел глаза и сделал вид, что не заметил. *** Примерно так же поступил и его правительственный товарищ по либерализму Алексей Кудрин. Дело в том, что после знаменитой истории с похоронами Собчака, где Кудрин вынес меня из страшной давки, мы с ним при встрече всегда тепло, по-приятельски, расцеловывались. - Вот тот храбрый мужчина, который спас мне жизнь! - обычно приговаривала я при этом со смехом, и Кудрину явно нравилось, что окружающие слышат об этом героическом факте его биографии. Однако нравилось ему это только до поры до времени... Как только он почувствовал, что в Кремле объявили на меня травлю, - то моментально, во время одной из президентских поездок (кажется, в Орле) подошел ко мне и, озираясь по сторонам, прошептал на ухо: - Знаете, Лена, мне довольно неловко, что, когда вокруг - представители администрации, мы с вами вот так вот здороваемся... Больше вопросов к этому человеку у меня, разумеется, уже не было. Было только слегка обидно сознавать, что я живу в стране, где даже наиболее умные мужчины, пребыванием которых во властных структурах президент дорожит из-за их реформаторского имиджа на Западе, так и не посмели вслух, жестко, по-мужски, потребовать от Путина прекратить репрессии по отношению к прессе. Более того - несмотря на все свое влияние, ни у кого из них не хватило мужества даже заступиться за девушку-журналистку, которую много месяцев подряде наслаждением прессовал государственный аппарат. Если молчаливая поддержка этих репрессий - это не собственная позиция реформаторов, то тогда мне просто трудно себе представить: чем уж таким ужасным Путину удалось их до такой степени запугать? Глава 12. КРЕМЛЕВСКАЯ ШИЗОФРЕНИЯ. В этой главе - давно обещанный десерт: я раскрою секрет кремлевского долгожития. Причем - своего собственного. Если, конечно, можно назвать долгожитием тот факт, что после старта отлично организованной травли со стороны путинской пресс-службы я умудрилась продержаться в кремлевском пуле еще ровно год. |
