|
.. В гости у него подразумевалось, разумеется, в Кремль. Он пригласил меня на вечер пятницы, точно подгадав окончание нашей встречи к началу тогдашних традиционных пятничных совещаний, на которых вся кремлевская верхушка подводила недельные итоги освещения президентских акций в прессе. Волошин долго не отпускал меня, хотя мы болтали уже больше часа, и секретарша то и дело нервно подносила ему записки, означавшие, что в приемной его давно уже ждут. А потом, когда мы, наконец, простились, получилось так, что выйдя из волошинского кабинета в приемную, я наткнулась на его заместителей, топтавшихся перед входом в зал совещаний: Джахан Поллыеву (которая, как я точно знала, приветствовала лишение меня аккредитации) и Владислава Суркова (который, какой сам мне потом признавался, меня боялся). Была там и Ксенья Пономарева - главная рулевая по пиару того самого, черт знает чем (по меткому волошинскому выражению) занимавшегося официального предвыборного штаба Путина. (Госпожа Пономарева прославилась звонком главному редактору Коммерсанта Андрею Васильеву с душераздирающим женским признанием: Не могу больше видеть Трегубову в Кремле!!!) Ну и еще всякие условно-допущенные придворные типа Глеба Павловского и Александра Ослона. Увидев меня, выходящую из кабинета Волошина, вся эта компания на мгновение лишилась дара речи. Во-первых, они моментально смекнули, что если их начальник принимает у себя журналистку, - то им, вроде бы, как-то не с руки после этого продолжать ее травлю. А во-вторых, судя по их вытянувшимся физиономиям, они быстренько прикинули в своей аппаратной мозговой коробочке, что раз глава администрации из-за встречи со мной заставил их ждать в приемной, то, значит, все это может быть и не случайно. И, сообразив это, вся компаша, как по команде, расплылась в любезных улыбках, принялась здороваться со мной, обмениваться шуточками, а Джахан даже умудрилась броситься мне на шею и расцеловаться, приговаривая: Какая же ты все-таки у нас красавица! *** Для меня так навсегда и осталась загадкой причина ненормального (в смысле - почти человеческого) ко мне отношения мутанта Волошина. На фоне абсолютно людоедской расправы с журналистами медиа-холдинга Гусинского, а потом - экспроприации телеканала Березовского, которая ровно в тот же самый период была санкционирована, в том числе, и лично Волошиным, эта филантропия по отношению к оппозиционному журналисту в моем лице выглядела вообще уже дико. Видимо, он просто руководствуется старым ленинским принципом: Чтобы бороться с врагом, надо его знать в лицо, - решила я вначале. Однако потом я почувствовала, что Волошин с искренним удовольствием выслушивает, когда я во время наших встреч, не стесняясь, критикую действия Кремля, Путина и главы администрации в частности. - Ты вот вспомни историю: почему царское правительство профукало Россию большевикам? - отбивался Волошин от моих увещеваний, что стыдно добивать и так уже побежденную политическую оппозицию. - Потому что там, в дореволюционном правительстве, сидели интеллигентные, приличные, порядочные люди, которым и в голову не могло прийти использовать против этих распоясавшихся уголовников их же террористические методы. И чем все это соблюдение приличий кончилось? Сама прекрасно знаешь! Мы просто не имеем права быть такими же мягкотелыми вшивыми интеллигентами, чтобы второй раз не допустить в стране той же самой ошибки! - Все это правда, Александр Стальевич, - отвечала я. - За исключением одного маленького нюанса: когда вы начинаете применять против своих политических противников террористические методы, то вы сами автоматически становитесь с ними на одну доску. Чем вы тогда отличаетесь от тех самым уголовников-большевиков? Да, безусловно, в истории двадцатого века были примеры правых диктатур, которые принесли позитивные плоды для экономики страны. |
