|
Чем вы тогда отличаетесь от тех самым уголовников-большевиков? Да, безусловно, в истории двадцатого века были примеры правых диктатур, которые принесли позитивные плоды для экономики страны. Но что-то я не вижу у главаря вашего пиночетовского режима ни одного проблеска осознанных либеральных экономических идей. Не тянет ваш клиент на Пиночета. Не фокус всех замочить по сортирам. Важно другое: ради чего? Просто ради его личной власти? И вы ему готовы в этом помогать? - Ну, ты не права... - пытался возражать Волошин. - Мы вот сейчас, например, до конца года готовимся принять абсолютно революционный пакет законов по валютному регулированию. В Россию должны прийти зарубежные банки, кроме того, мы должны отменить все драконовские запретительные нормы и для российских граждан, и для фирм... (Кстати, эти хваленые законы до сих пор так и не приняты, и когда я в последний раз заходила к Волошину, мне пришлось напомнить: Александр Стальевич, да вы ж мне их уже два года назад принять обещали...) Не менее забавными были наши споры про российскую внешнюю политику. Когда я ругалась на Волошина за какой-нибудь очередной дружеский жест Путина в адрес агрессивных отморозков из третьего мира, глава администрации, с какой-то отеческой нежностью в голосе, говорил мне: - Ты просто еще маленькая. Я тоже раньше так думал: зачем дружить с отморозками, когда кругом есть приличные страны. Честно тебе скажу: я когда только пришел в Кремль, мне все это тоже дикостью какой-то казалось. Но потом я как-то пообвыкся и понял, что это - государственная политика. Она не всегда поддается нормальной человеческой логике. И для того чтобы ее понять, нужно проникнуться логикой государственного мышления, нужно, чтобы ты оказался внутри... - Да вы что же такое говорите! - взрывалась я. - Вы сами послушайте, что вы сейчас произнесли! Ну зачем, спрашивается, нужна такая государственная логика, которая нормальной, человеческой логике не поддается?! И которую в состоянии понять только какой-нибудь замшелый кремлевский чиновник, у которого мозги уже успели заплесневеть! - Ты это на меня, что ли, намекаешь?! - довольно хихикал Волошин. *** Признаюсь: после многих месяцев постоянного личного общения с Волошиным я, помимо собственной воли, стала испытывать к нему уважение. Я очень быстро почувствовала между нами внятный резонанс - прежде всего, потому, что он - человек абсолютно не внешний а внутренний. Меня завораживала его внутренняя, сосредоточенная сила и какая-то прямо-таки йоговская, медитативная уверенность в безграничности собственных возможностей. Главное - поставить задачу, - смеясь, говорил он. Мне было очень близко это ощущение. Правда вот применять его я старалась все-таки в мирных целях. И, как всякую сильную личность, Волошина явно всегда больше привлекали такие же сильные люди, которые смеют сказать ему в лицо неприятную правду, а не лизоблюды. И за это я его тоже уважала. Я из всех сил старалась сохранять дистанцию. Но тем не менее балансировать на тонкой грани между уважением к противнику (которым для журналиста всегда в какой-то степени по определению является любой государственный чиновник. А уж тем более - тот, кто целенаправленно уничтожает в стране все негосударственные СМИ) и эмоциональным переходом на его сторону баррикад было чрезвычайно сложно. По стилистической иронии судьбы, в этой моей внутренней борьбе мне неожиданно помогла однофамилица нового главного врага Кремля - Березовская (моя однокурсница, журналистка и сетевой менеджер). Когда я в очередной раз с восторгом в глазах заливала ей о том, какой Волошин властный и какая от него исходит невероятная внутренняя энергетика, Юлька цинично вернула меня на грешную землю: - Да у тебя у самой там совсем уже крыша поехала в этом твоем Кремле! Они тебя там явно заразили какой-то бациллой! Тебе надо как можно скорей оттуда ноги делать! Посмотри, что твой властный друг в реальности делает, на что он свою внутреннюю энергетику направляет! У нас в стране скоро благодаря его энергетике сплошная газета Правда останется. |
