|
Причем ни тот, ни другой, разумеется, вообще ни сном ни духом не понимали, что этот board такое и как на нем кататься. До этой самой секунды в моей школьной компании только я считалась фриком, интересующимся политикой. Но в тот момент вся эта сугубо аполитичная братва, вместо того, чтобы пожалеть, накинулась на меня с неприятными анпиловскими лицами, требуя детального отчета за деятельность кабинета Примакова. - Куда смотрит твой Ельцин?! - на каком-то трагикомическом серьезе возмущался новый народный трибун Артем. - Почему ты не скажешь своим кремлевским друзьям?! На меня же вся эта гнуснейшая атмосфера в стране, в редакции, - а теперь еще и эта идиотская демонстрация в Делифрансе - навеяли такое ощущение безнадеги, что объяснять что-либо просто не было сил. - Ну хорошо, вот ты - хотя бы фиганько на голову, и что бы в стране ни происходило, все равно здесь останешься и будешь писать о политике... Ну а нам-то, нормальным людям, что теперь делать?! - решили добить меня друзья. И тут я не выдержала и в сердцах выпалила одноклассничкам совет, вынесенный в заголовок этой истории. Эту эсхатологическую фразу Артем, Ольга и Саша еще долго потом с хохотом припоминали мне, после того как Примаков уже рассосался. Фраза, не спорю, пораженческая - зато отлично характеризует состояние, в котором мы все тогда находились. Глава 8. МОЙ ДРУГ ВОЛОДЯ ПУТИН. Как я уже честно признавалась (и как сложно было не заметить по предыдущим главам) моя персональная историческая память довольно привередлива. Но в данном случае ее внутренний ритм по случайности как раз совпал с ритмом внешней истории. Поэтому-то глава о Путине и стоит здесь: примерно в это время Владимира Владимировича Путина параллельно заметили и я, и Березовский, и Юмашев. Мальчишка с понтами. Я считаю, что именно мне среди всех российских журналистов принадлежит право первооткрывателя Путина. В конце мая 97 года я приехала на Старую площадь познакомиться с только что назначенным руководителем Главного контрольного управления президента. Я как всегда опоздала, а когда вошла, в скучном сереньком кабинете, насквозь пропахшем тленом старых цековских документов, за длинным-предлинным столом уже сидели, явно скучая, несколько безликих журналистов. За ними во главе стола был едва заметен маленький скучный серенький человечек. Он почему-то нервно двигал скулами. Моим коллегам было на него явно наплевать, они уныло марали свои блокноты. Первую часть брифинга я даже не пыталась вслушиваться в смысл скучненьких дежурных вопросов и скучнейших на них ответцев, а лишь наблюдала за лицом этого маленького человечка, пытаясь разгадать причину подозрительного диссонанса: циклического нервного передергивания скул и желваков - на фоне бесцветного разговора. В нем явно происходила какая-то внутренняя работа - он то ли боялся какого-то неприятного вопроса, то ли, наоборот, напряженно ждал, чтобы кто-нибудь этот вопрос задал. При этом, впрочем, глаза его оставались не просто бесцветными и безучастными - они вообще отсутствовали. Было невозможно даже понять, куда именно он смотрит, взгляд его как бы растворялся в воздухе, размазывался по лицам окружающих. Этот человек внушал собеседникам ощущение, что его вообще нет, мастерски сливаясь с цветом собственного кабинета. Мне казалось, что еще минуту, и загипнотизированные им гости из СМИ попадают со своих мест, как заснувшие мухи с потолка. Дело было в субботу, и это еще более усугубляло всеобщую томность. Так что вязкий поток идиотических вопросов о том, намерен ли новый чиновник работать хорошо, и каковы вообще творческие планы Главного контрольного управления, скоро иссяк сам собой. *** Тут-то я и решила развлечься. |
