Вспомнив Арианну, Коннор чувствует, как на него накатывает волна грусти. Он скучает по ней, но не так сильно, как ожидал. Как ско­ро она его забудет? А другие? Это произойдет быстро. С теми, кого отдали на разборку, все­гда так.

Коннор знал ребят, учившихся в его школе и исчезнувших в одночасье. За последние два года их было немало. Однажды они просто не приходили, и все. Учителя говорили, что они «уехали» или «в списках больше не значатся». Но это были лишь условные обозначения. Все знали, что за ними скрывается. Ребята, водив­шие с ними дружбу, говорили, что это ужасно, и горевали, но недолго, день или два, а потом забывали. Те, кого отдали на разборку, не погибали геройски и не умирали под неумолчный плач безутешных родственников и друзей. Они исчезали, как исчезает пламя свечи между пальцев — тихо и быстро.

Наконец пожилой привередливый джентль­мен уходит, и Соня присоединяется к Коннору и Рисе.

— Значит, вас хотели отдать на разборку и вам понадобилась помощь?

— Да. Может быть, немного еды, — говорит Коннор, — и место, где можно поспать хотя бы пару часов. Потом мы уйдем.

— Мы не хотим, чтобы у вас были неприятно­сти, — присоединяется к нему Риса.

— Как бы не так! Вы создаете неприятности всем, кто попадается на пути. И не просто не­приятности, а настоящие проблемы. С боль­шой буквы «П», — возражает Соня, тыча пал­кой в сторону Рисы. Высказавшись, она опус­кает трость и продолжает говорить уже более спокойным тоном: — Впрочем, вашей вины в этом нет. Вы же не просили рожать вас, а значит, и на разборку попадаете не по своей воле.

Соня смотрит то на Коннора, то на Рису. Изучив их, она решает выдать следующую пор­цию мудрости.

— Если хочешь уцелеть, дорогая, — говорит она Рисе безапелляционно, — тебе нужно забе­ременеть от него снова. Будущую мать они на разборку отдавать не станут, а значит, у тебя в запасе будет еще девять месяцев.

У Рисы отпадает челюсть. Она силится что-то сказать, но не может. Коннор чувству­ет, как кровь приливает к лицу, которое тут же краснеет.

— Она еще не рожала... — пытается объяснить он срывающимся голосом. — Это не ее ребенок. И не мой.

Соня задумчиво смотрит на него, потом внимательно на ребенка.

— Не ваш, да? Что ж, тогда понятно, почему ты не кормишь грудью.

Она неожиданно разражается громким от­рывистым смехом, услышав который Коннор и маленькая девочка вздрагивают.

Риса не пугается, она лишь слегка раздоса­дована тем, что ребенок перестал есть. Прихо­дится снова повторять манипуляции с указа­тельным пальцем и ложкой, чтобы привлечь внимание малышки к еде.

— Так вы нам поможете или как?

Соня поднимает палку и хлопает ей Конно­ра по плечу, потом указывает ею на огромный чемодан, облепленный наклейками таможен­ных служб всего мира.

— У тебя хватит сил принести сюда эту штуку?

Коннор встает, гадая, для каких целей Соне понадобился чемодан. Ухватившись за ручку, он сдвигает тяжелый кофр с места и подтаски­вает ближе. По счастью, пол покрыт старым истертым персидским ковром, и чемодан скользит по нему, как сани по снегу.