— А лоб получился слишком низким. Если бы она была такой, какой ты ее нарисовал, мозг бы просто не поместился в голове.

— Да, слушай, ты угадала. Она не слишком умная.

Риса хохочет, и Коннор улыбается в ответ. Когда он в таком настроении, трудно даже представить себе, что он и тот драчун, которо­го она видела в течение всей недели, один и тот же человек. Глядя на него, Риса пытается понять, готов ли он услышать то, о чем она со­биралась ему рассказать.

— Ты хотела со мной чем-то поделиться или просто покритиковать рисунок? — спрашивает Коннор, глядя в сторону.

— Знаешь... мне было странно, что ты сидишь один.

— А, значит, ты решила стать моим психиа­тром.

— Все считают, что мы вместе. Если мы хотим сохранить в людях это убеждение, ты не мо­жешь все время вести себя асоциально.

Коннор оглядывается на собравшихся в ан­гаре ребят. Риса смотрит туда же. За стенами убежища утро, и каждый по мере сил пытается чем-то заняться. Все уже успели перезнако­миться и образовать несколько кружков по ин­тересам. Есть, к примеру, группа ребят, относя­щихся ко всему с ненавистью и неприязнью. Они, как всегда, перемывают кости остальным и критикуют все подряд, напоминая клубок ши­пящих змей. Есть мальчик, который из-за гай­морита может дышать только ртом. Он все вре­мя читает книгу комиксов — одну и ту же, без конца. Маи нашла себе пару — мальчика с тор­чащими в разные стороны волосами, затянуто­го с ног до головы в кожу и с пирсингом по все­му телу. Его зовут Винсент. Вероятно, это кар­мический брак, потому что они с утра до вечера целуются и ласкают друг друга. Это зре­лище привлекает целую группу ребят, считаю­щих, видимо, что им показывают бесплатное представление.

— Я не хочу быть социальным, — говорит Коннор. — Мне эти ребята не нравятся.

— А почему? — спрашивает Риса. — Слишком похожи на тебя?

— Они неудачники.

— Да, я именно это и хотела сказать.

Коннор делает вид, что рассердился, но у него не очень получается. Посмотрев на Рису, он опускает глаза, но Риса уверена: не на рису­нок он смотрит и не об оставшейся дома девуш­ке думает — его мысли где-то далеко.

— Пока я сижу тут в одиночестве, я не де­русь, — говорит он, бросая гвоздь. — Не знаю, что на меня находит. Может, их голоса раз­дражают, может, постоянно кто-то перед гла­зами мельтешит. Из-за них у меня такое ощу­щение, будто в голову муравьи забрались. Очень неприятно, хочется кричать. Я еще ка­кое-то время потерплю, но рано или поздно будет взрыв. Даже дома такое бывало, когда за столом все разом начинали болтать. Был у нас однажды семейный обед. Все сидели и трепались, и меня это так взбесило, что я взял тарелку и кинул ее в буфет со стеклянны­ми дверцами. Знаешь, в таких еще китайский фарфор держат. Осколки стекла разлетелись по всей кухне. Обед был испорчен. Родители спрашивали, что на меня нашло, а я не знал, что сказать.

Он готов делиться сокровенными мысля­ми, и это хорошо, думает Риса. Значит, они близки. Может, он и послушать готов, что я хо­чу сказать? Раз уж он открыт для общения.

— Я хотела с тобой кое о чем поговорить.

— Да?

Риса садится на пол рядом с ним.

— Последи за ребятами. Куда они ходят. Кто с кем общается, — говорит она, понизив голос.

— Что, за всеми сразу?

— Нет, за каждым по очереди. Последи за ни­ми, и начнешь кое-что замечать.

— А что, к примеру?

— Ну, например, то, что те, кто дружит с Ро­ландом, едят раньше других, но сам он никогда в начало очереди не становится. Или вот еще — люди из его окружения просачиваются в дру­гие клики, и там начинаются трения, в резуль­тате которых группа распадается.