|
При достаточном начальном толчке, подумал я, летать может практически все. — Ты послал Шепарда, — сказал я, — потому что хотел узнать все, что знаю я. — Я его не посылал... Я поднял еще один камешек, продолжая свое безмолвное исследование аэродинамики камней. — Да, — сказал он. — Я должен был узнать то, что знаешь ты. Я и сейчас этого хочу. Прости, если я задел тебя своим “Ну и что?”. Я выбрал молчание, чтобы не навязывать ему свой образ мыслей, он же решил, что меня задел его справедливый вопрос. Как тяжело людям понимать друг друга, пока они еще не достигли согласия! — Помоги мне с этим, — сказал я. — Я хочу показать тебе все, чему научился. Я поделюсь с тобой, не требуя ничего взамен, потому что ты собираешься использовать эти знания иначе, чем это сделал я, и найдешь способ потом мне рассказать, как именно ты их использовал и почему. Я хочу, чтобы это произошло. Ты мне веришь? Он кивнул. — Но я также знаю кое-что еще: Никогда Никого Не Убеждай. Когда ты сказал “Ну и что?”, во мне зажглась эта розовая неоновая надпись: Докажи Ему Свои Истины, Иначе Он Не Поверит В То, Что Ты Говоришь. — Нет, — сказал он. — Это не то, что... — Я не стараюсь рассказать и объяснить тебе все так же ясно, как знаю это сам, но запомни, что я не могу принять на себя ответственность ни за кого, кто мне неподвластен, то есть ни за кого, кроме себя. — Но я... — Полагаться на других людей в поисках истины — все равно что полагаться на врачей в поисках здоровья, Дикки. Пользу мы получаем только в том случае, когда они оказываются на месте и правы, когда же они отсутствуют или ошибаются, у нас не остается шансов. Но если мы вместо этого всю свою жизнь учимся понимать то, что мы знаем, наше внутреннее знание всегда будет с нами, и, даже когда оно ошибается, мы можем изменить его, и в конце концов сделать его практически безошибочным. — Ричард, я... — Запомни, Капитан: причина, по которой я здесь, — вовсе не стремление переубедить тебя, или обратить в свою веру, или превратить тебя в меня. Я и так потратил немало сил на то, чтобы сделать Ричарда собой. Я — лидер только для самого себя. И, честно говоря, я бы чувствовал себя лучше, если бы ты перестал интересоваться мной, моими убеждениями и тем, почему я отличаюсь от других вариантов твоего будущего. Я должен тебе информацию, и я удовлетворяю твое любопытство. Я не обязан обращать тебя в свою веру, которая вполне может оказаться ложной. В обмен на мою проповедь я получил долгое молчание. Честная сделка, подумал я, но ничего не сказал. Он вздохнул. — Я понимаю, что ты для меня не лидер, — сказал он, — что ты не отвечаешь за то, что я совершу или не совершу до конца своей физической жизни или жизней в течение всей вечности. Я обязуюсь оградить тебя от всякого рода ущерба, реального или воображаемого, который может быть причинен правильным или неправильным использованием любого произнесенного тобой слова в любой ситуации в любом из вариантов будущего, который я могу избрать. Ясно? Я отрицательно покачал головой. — Что значит нет? До тебя что, не доходит? Я НЕ СЧИТАЮ ТЕБЯ СВОИМ ЛИДЕРОМ, ИЛИ ПРОВОДНИКОМ, ИЛИ УЧИТЕЛЕМ, НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО... — Так не пойдет, — сказал я, — представь все в письменном виде. На его лице отразилось удивление. — Что? Я сообщаю тебе, что понимаю твое нежелание быть чьим-либо лидером, а ты отвечаешь, что так не пойдет? Я протянул ему красивый гладкий камешек для броска. |
